Гора Тяньдэншань

Еще утром того дня ее отец искал, у кого бы занять денег. Сам он был беден и занял уже у всех родственников, таким образом набралась сумма в две тысячи юаней, а стоимость обучения дочери в первом семестре составляла три тысячи. И это еще не считая повседневных и мелких расходов. Все равно не хватало тысячи. У кого же ее занять? Вечером за день до этого отец ломал голову, вспоминая, у кого можно одолжить денег. Не с кем было обсудить, и никто не мог подсказать, что ему делать. А тот, кто мог подсказать, — его жена — уже умерла. После ее смерти из-за болезни остался долг в семьдесят тысяч юаней, поэтому сейчас невозможно было собрать деньги на учебу для старшей дочери. Семьдесят тысяч тоже одолжили родственники — всего двадцать семей. Он еще не вернул этот долг, а теперь каждая из этих семей одолжила ему еще по сто юаней. И хотя они все говорили, что это подарок и возвращать не надо, упрямый и заботящийся о репутации отец считал, что это — долг, и записывал все в специальную тетрадь. Долг в любом случае — раньше или позже — надо будет возвращать. Самое позднее, когда он смог бы вернуть — после окончания дочерью института, она будет получать зарплату на работе и все вернет! Сейчас главное, чтобы дочка поступила в институт, обязательно должна поступить, тогда в будущем он сможет вернуть долг полностью. Не хватает минимум тысячи, у кого же занять? Возможные варианты отца ограничивались лишь родственниками, включая и дальних, что делало процесс займа денег крайне тяжелым. С момента получения уведомления о зачислении в институт за долгие двадцать дней он собрал лишь две тысячи. И тогда отец вдруг очнулся и осознал, что у родственников больше занимать нельзя. Но кто из чужих людей сможет одолжить деньги? Соседи? Жители ближайшего поселка? Все это было невозможно. Когда отец был чиновником в деревне, из-за своего вспыльчивого характера он обидел многих из них. Сейчас этот взрослый мужчина из-за тысячи юаней был близок к помешательству. В народе говорят: «Живой человек может умереть от сдерживания мочи», — и отец уже поверил в эту поговорку.

Мэн Цзиньни наблюдала, как страдающий и обеспокоенный отец с горестными вздохами и завываниями мечется, то забегая в их ветхий дом, то выбегая из него, словно бешеный пес на привязи. И естественно, она понимала, почему — все из-за денег на первый семестр ее обучения в институте. Когда она смотрела на мучения отца и двух младших братьев-школьников, у нее зародилась мысль отказаться от поступления. Но эта мысль промелькнула, как призрак, и исчезла. На смену ей пришла другая: «Я обязательно должна учиться в институте, какую бы цену ни заплатил за это отец или я сама в будущем». В этот момент она еще не понимала, какую цену придется за это заплатить, оставалось лишь полагаться на отца. Только если он сойдет с ума по-настоящему, тогда она решила не поступать.

Почти перед самым рассветом отец внезапно успокоился. Его лицо уже не было таким мрачным, словно он смирился или обрел какую-то надежду. Он переоделся в чистую рубашку и, наказав дочери обязательно дождаться его возвращения, вышел из дому.

Он вернулся, когда солнце стояло уже высоко над горами, и отдал дочери пятьсот юаней со словами:

— Это все, что я смог достать. Значит, на учебу не хватает еще столько же. Вынь из них сто юаней на дорогу, тогда будет не хватать шестисот юаней. Про эти шестьсот юаней ты так скажи в институте: мой отец — чиновник и никогда не будет уклоняться от уплаты долга.

Мэн Цзиньни, которая с нетерпением и тревогой ждала отца, даже не спросила его, где он взял эти деньги, и поспешила в путь. Час она шла пешком по горной дороге до поселкового центра, потом ехала полтора часа на маршрутке до уездного города. Только в два часа пополудни она села в рейсовый автобус до Наньнина. В то время еще не проложили высокоскоростную магистраль от Даяня до Наньнина, поэтому только после пяти вечера она прибыла на станцию Аньцзи в Наньнине. Хорошо еще, что педагогический институт был недалеко, и она успела за десять минут до окончания приема документов прибыть на футбольное поле.

Гуманный институт не выставил ее за ворота из-за нехватки шестисот юаней. Она всего лишь, в отличие от остальных, написала еще заявление с просьбой отсрочить взнос на обучение и получила такие же спальные принадлежности, как и другие.

Когда она вошла в пятьсот третью комнату второго здания женского общежития со свертком в руках, там были семь девушек. Они уже заняли самые лучшие места, для последней из прибывших осталась лишь нижняя полка прямо у двери. Даже сейчас Мэн Цзиньни не считала то место ужасным, наоборот, оно было замечательным.

Лун Мин занимала место прямо над ней.

В тот день все семь девушек уже поужинали и занимались своими делами: умывались, чистили зубы, болтали по телефону. Мэн Цзиньни не помнила, сколько человек поздоровались с ней, но она отчетливо запомнила, как одна из девушек, свесив голову с верхней полки, приветливо сказала:

— Привет! Меня зовут Лун Мин!

— А меня — Мэн Цзиньни.