Гораций Уолпол. Замок Отранто

Гораций Уолпол Замок Отранто

ПРИЗРАК В ДОСПЕХАХ,

или Взгляд на готические игрушки сквозь готические стекла

Имя английского писателя Горация (Хорэйса) Уолпола (1717–1797) и название его единственного романа большинство современных читателей, скорее всего, знают разве что понаслышке. Зато им едва ли покажутся незнакомыми общепринятые жанровые характеристики этой книги: готический роман, роман ужасов, horror story. И действительно, это произведение стало отправной точкой в истории так называемой готической литературы — обширной области беллетристики, которая получила (под именем литературы «тайны и ужаса») многоплановое и впечатляющее развитие в художественной прозе двух последних столетий и обзавелась собственной галереей культовых авторов (от Эдгара Аллана По и Брэма Стокера до Говарда Филлипса Лавкрафта и Стивена Кинга), широким кругом верных поклонников и ревностных адептов, не менее разветвленной сетью кинематографических аналогов и внушительным фондом серьезных научных исследований. Кстати, двоим из упомянутых прозаиков — а именно Лавкрафту в эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» и Кингу в книге «Пляска смерти» — также случилось выступить (с разницей в полвека) в роли историографов и теоретиков «страшного» жанра, и если второй из них лишь бегло упомянул роман Уолпола, констатировав его классический статус¹, то первый посвятил «Замку Отранто» несколько страниц своего труда, на которых высказал суждения, далекие от комплиментарных. По мнению Лавкрафта, эта книга представляет собой «довольно посредственную и неубедительную вещь», «рыхлый, искусственный и претенциозный сюжет» которой дополняется «светским и будничным тоном, не позволяющим автору создать настоящую атмосферу ужаса». Рассказанную Уолполом историю он аттестовал как «занудную, манерную и начисто лишенную вселенской жути» — и вместе с тем не мог не признать, что этому роману, несмотря на его «внутреннюю несостоятельность», «довелось оказать почти беспрецедентное влияние на литературу ужасов»². В этой прохладной оценке, без сомнения, сказалась пристрастность Лавкрафта-критика, который смотрел на открытый Уолполом жанр в известной мере «изнутри», глазами Лавкрафта-прозаика, обладавшего собственными (по определению иными, чем у писателя XVIII века) взглядами на сюжет, стилистику и эмоциональный колорит подлинно готического повествования. Впрочем, чуть дальше автор эссе все же отдает должное художественным находкам Уолпола, которые стали важнейшими образно-смысловыми парадигмами упомянутого жанра (подробный разговор о них у нас еще впереди).

Роман, явившийся родоначальником столь популярной ныне разновидности литературы, сыграл особую роль и в культурной судьбе самого автора. Человек разносторонних способностей и интересов, Гораций Уолпол был весьма примечательной фигурой в общественной, интеллектуальной и литературной жизни Англии XVIII столетия задолго до публикации «Замка Отранто» и не мог не остаться в исторической памяти британской и европейской культуры — хотя бы благодаря своему уникальному эпистолярному наследию (полное комментированное издание которого, осуществленное в XX веке, растянулось на несколько десятков лет и составило 48 томов). Эта обширнейшая и интереснейшая переписка с поэтами, государственными деятелями, учеными и философами века Просвещения представляет собой настоящий «портрет эпохи, выполненный с потрясающим литературным мастерством» и «несопоставимый ни с одним другим современным ему источником, принадлежащим индивидуальному авторскому перу»³. И все же именно благодаря «Замку Отранто» Уолпол вошел в историю словесности не только как талантливый литератор-интеллектуал (man of letters), но и как писатель, давший начало новой, исключительно продуктивной форме повествовательной прозы.