Гораздо больше, чем река...

— Трудно с языком, не буду скрывать. Перебиваемся кое-как английским. Некоторые ребята, правда, пытаются осваивать финский. Но что значит „осваивать“? Два десятка слов, бытовой обиход.

Он приводит примерно тот набор, который и я с трудом осилил при поездках в Финляндию.

— Но язык — ладно, — вступает в разговор старший механик Вячеслав Георгиевич Левин. — Хотелось бы в стране повидать больше. Я вот хаживал и на морских судах. У моряков это дело отлажено. Приходит судно в Марсель: пожалуйста, автобус, представитель советского морского агентства, с ним местный экскурсовод. Или Александрия: здесь, уважаемые господа, когда-то возвышался маяк, одно из семи чудес древнего мира, что касается знаменитой александрийской библиотеки… И так далее, и тому подобное. А волгари к морякам не причислены, мы всего лишь „река — море“. И сродными по радио в заграничном рейсе связь от случая к случаю. Считается, видимо, для нас излишеством.

— Может быть, потому, что вы ближе к дому?

— Конечно, Турку или Хельсинки — это не Южная Америка, — соглашается штурман. — Кое-кто из моряков переходит к нам, чтобы не отрываться надолго от дома. Но что считать домом? Если в широком смысле, всю страну — тогда конечно. Возьмем, однако, прошлый месяц. Тридцать дней — семьсот двадцать часов. Из них около шестисот мы были в пути. А стоянки… Как вы понимаете, стоим мы не у речных вокзалов, чаще на рейдах или за городом, под погрузкой. И год от года ходовое время все увеличивается, стоянки сокращаются. За это, в частности, и соревнуемся. Вот, смотрите.

Небольшой белый теплоход идет на сближение с нашей „Волгонефтью“. На носу надпись — ПМ-601. ИМ? Плавучий магазин. Вернее, плавучий универмаг. Швартуется к борту. Можно купить все, что надо, не сходя на берег, почти не сбавляя скорость хода танкера.

„Волгонефть-221“ построили на верфи в Волгограде. Судно спущено на воду в первый год девятой пятилетки. К середине навигации завершающего года его экипаж выполнил свой пятилетний план, помог развитию внешнеторговых связей. Судно навещает и свои порты, в эту навигацию, например, трижды ходило с Волги в Махачкалу. Каждый раз берет почти пять тысяч тонн груза. Весь командный состав танкера имеет и речные, и морские дипломы. Тут все на солидной основе.

„Волгонефть“ и другие суда типа „река — море“ — это ядро нового флота Большой Волги, флота десятой пятилетки.

Большая Волга середины семидесятых…

Нет другой великой реки планеты, которая за последние двадцать пять — тридцать лет изменилась бы столь разительно, как наша Волга. Изменилась, оставаясь неизменной в коренной своей сути. В нашем сознании она по-прежнему Волга-матушка, главная река Отечества, олицетворение удали и силы в народном характере. Так было, когда скользили по Волге струги разинской вольницы, так остается в дни, когда понеслись над ее водами суда на воздушной подушке.

Много у нас рек, свыше ста тысяч.

…Но Волга для России — это
Гораздо больше, чем река.

И, углубляя мысль, Евгений Евтушенко говорит о Волге, связующей времена:

…Она — и Разин, и Некрасов,
И Ленин — это все она.

Сколько ни встречайся с Волгой, всегда заметишь приметы обновления. Но никогда не утратит она дорогих всем нам черточек левитановской или некрасовской Волги. Что бы ни менялось, остается главное: живая волжская душа, великолепное ощущение шири и простора. Исторические корни и с детства впитанные представления роднят с Волгой и тех, кого волжская волна не качала сызмальства.

Волга может разочаровать, если увидишь ее с моста из вагонного окна, если торопливо промчишься коротким плесом на „Метеоре“ между двумя городами. Впечатляющая сила Волги в ее многомерности и разнообразии. Есть плесы скучноватые, будто слинявшие, без резко выраженной характерности. Но тем удивительнее и радостнее контраст, который тонкая художница — природа дарит вам, вдруг придвинув к равнинному берегу холмистую гряду с пышной зеленой дубравой, с церквушкой на гребне, с сельской улицей, степенно спускающейся к воде.

Еще до проталин, до весенней капели, десятки, как не сотни тысяч людей стараются запастись билетами на волжские маршруты до Ростова, до Астрахани, до Перми. В массе своей это одни и те же люди, да и билет они частенько норовят получить на теплоход, который давал им приют уже не одну навигацию. Что же за консерватизм: одинаковое судно, наезженный маршрут?

Да, почитатели Волги год от года стремятся к реке, знакомой, кажется, до последнего кустика. Кажется… В том-то и дело — тут спросите любого знатока! — что только человеку поверхностному, без цепкого взгляда, может показаться, будто на реке все им познано. Мы иной раз на своей улице, по которой ходим долгие годы, вдруг делаем открытие: смотрите, какой интересный карниз, как это раньше его не разглядели. Так то всего лишь своя улица, а тут главная улица России.

Определение не новое, но не теряющее точности.