Горбачев. Его жизнь и время

Родители Горбачева помогали растить Ирину. Пока она была еще маленькая, забирали ее к себе в Привольное на несколько месяцев, особенно летом. Когда она подросла, стала помогать им по хозяйству: копала картошку, полола огород, задавала корм курам, гусям и свиньям, мыла полы в большом доме, куда старшие Горбачевы переехали из старого дома возле реки. Ирина вспоминает, что бабушка у нее была “боевая”, с крутым нравом, а дедушка был тише, мягче, спокойнее, любил слушать классическую музыку[460].

В 1976 году, когда Михаил Горбачев находился в Москве, на XXV съезде КПСС, ему сообщили, что отец при смерти. Горбачев сразу же вернулся домой и два дня просидел у кровати отца, но тот умер, так и не придя в сознание[461].

Горбачевым очень повезло с дочерью, хотя, пожалуй, они сами воспитали ее так, что результатам можно было только радоваться. Они не докучали ей проверкой уроков, и она прекрасно справлялась с учебой. Горбачев, помня о том, что его родители не вмешивались в его школьные дела, сам провожал Ирину в школу всего дважды: первый раз, когда она пошла в первый класс, а второй раз, когда она окончила школу с медалью. С ранних лет Ирина помогала родителям с уборкой. Потом она ходила за покупками и помогала матери стирать и гладить отцовские рубашки. Живя во все еще тоталитарном обществе, где за неосмотрительно сказанные слова можно было серьезно поплатиться (особенно если произносил их строящий карьеру партийный чиновник с неортодоксальными взглядами), Горбачевы открыто делились с Ириной всеми своими мыслями. В Ставрополе они собирались вечером за столом (родители старалась как можно чаще ужинать дома) и рассказывали друг другу о том, что каждый из них делал в течение дня, обсуждали недавно прочитанное – в том числе те книги, которые оставались недоступны рядовому советскому читателю. “Мне никогда не говорили, ты знаешь, мы разговариваем, это там не твое дело, – вспоминала Ирина. – Я с самого малолетства сидела и все слушала. Они никогда не просили меня выйти из комнаты”[462].

Горбачевы не стали отдавать дочь в английскую спецшколу, где учились дети всей партийной элиты: Ира пошла в обычную районную школу. Среди ее одноклассников попадались и “трудные” дети из пролетарских районов. Училась девочка на твердые пятерки, и учителя в ней души не чаяли. А симпатии менее прилежных учеников она завоевывала, пересказывая им книжки, которых они не прочли сами. Возможно, к Ирине хорошо относились еще и потому, что ее не возил в школу папин шофер: родители считали подобные барские замашки партийной элиты просто неприличными[463]. Окончив школу, Ирина думала подавать документы на философский факультет МГУ, который окончила мама, но родителям очень хотелось, чтобы она осталась с ними, в Ставрополе. Конечно, они ей ничего не запрещали, просто растерянно повторяли: “Как же так… Ты у нас – одна… И ты уедешь?”[464] Тогда Ирина решила поступать в Ставропольский медицинский институт, и ее охотно приняли: с ее идеальным аттестатом и золотой медалью (за все школьные годы у нее была единственная четверка в четверти – по черчению) папина протекция даже не понадобилась. Когда ее зачислили, ректор института засомневался: а может быть, освободить девушку от неприятных обязанностей, которые сразу обрушивались на студентов-первокурсников? Зачем ей работать санитаркой в больнице? Или трястись вместе со всеми в неудобном автобусе, когда студентов отправят “на картошку”? Например, дочерей двух других местных “бонз” привозили на колхозные поля в отцовских автомобилях, и там они не пачкались в земле, а лишь прохлаждались. Но когда заместитель заведующего кафедрой партийной работы подступился с подобным предложением к Горбачеву, тот набросился на него: “Ирина сама выбрала профессию врача, пускай проходит все, что положено”[465].

Учась в медицинском институте, Ирина полюбила своего однокурсника Анатолия Вирганского, и 15 апреля 1978 года они поженились. Родители внимательно наблюдали за их первыми свиданиями[466]. Горбачев, обычно сдерживавший свою эмоциональную натуру, на свадьбе Ирины не выдержал. “Он так рыдал, – вспоминает Лидия Будыка, – ‘Я теряю дочь!’”[467]