Горбачев. Его жизнь и время

“Прибыла группа”, – доложил Медведев и перечислил состав: начальник аппарата президента Болдин, секретари ЦК Шенин и Бакланов, генерал Варенников, а также Юрий Плеханов, начальник девятого управления КГБ, ответственного за обеспечение безопасности президента – эквивалент Секретной службы США.

Горбачев не ожидал их прибытия. Медведев тоже. Президент моментально что-то заподозрил. “Не уходи, – приказал он начальнику охраны. – Будь со мной и выполняй только мои распоряжения”[2059].

Горбачев снял трубку, но молчал как этот телефон, так и второй, третий, четвертый и пятый, а также внутренняя система связи “Зари”. После затяжной паузы он вышел на веранду, где Раиса Максимовна читала прессу, и сказал: “Произошло что-то тяжкое. Может быть, страшное”. Он перечислил имена незваных гостей. Телефоны были отключены. Что бы это могло значить? Заговор? Вероятен ли арест? Если так, то ни на какие угрозы или шантаж он не поддастся. Жене он сказал: “Нам все это может обойтись дорого. Всем, всей семье. Мы должны быть готовы ко всему…”

“Решение ты должен принять сам, – ответила Раиса Максимовна, – а я буду с тобой, что бы ни случилось”. Ирина и Анатолий, которых они позвали после, также заявили о своем решительном настрое[2060].

Тем временем “гости”, нетерпеливо ожидавшие приема в кабинете Медведева, без приглашения вошли в главное здание, поднялись на третий этаж и устроились в кабинете Горбачева. “Вообще вели себя бесцеремонно, чуть ли не как хозяева”, – вспоминает лидер СССР[2061]. Бакланов и Варенников сидели у маленького столика у стены возле двери, Шенин и Болдин облокотились о подоконник. Плеханов был с ними, но Горбачев приказал ему удалиться. Делегация состояла из близких президенту людей, он сам их выдвигал и верил им, особенно Болдину, который с 1982 года был доверенным лицом семьи.

Горбачев потребовал сказать, кто их послал.

– Комитет, – ответил Бакланов.

– Какой комитет?

Государственный комитет по чрезвычайному положению, орган, который был создан в Москве, поскольку, по словам Бакланова, “страна катится к катастрофе”. В состав комитета вошли председатель КГБ Владимир Крючков, министр обороны Дмитрий Язов и вице-президент Янаев, а также спикер парламента Анатолий Лукьянов, которого Горбачев знал практически сорок лет – впервые они встретились в Московском государственном университете. Что касается Бориса Ельцина, который, как надеялся Михаил Сергеевич, мог бы поддержать его, несмотря на достаточно прохладные отношения между ними, то он был арестован – вернее, поправился Бакланов, будет арестован по возвращении из Алма-Аты.

Делегация потребовала, чтобы Горбачев подписал Указ о введении чрезвычайного положения или передал полномочия вице-президенту Янаеву, чтобы тот мог сделать это. Бакланов, проникнутый “заботой” о здоровье президента, заговорил об его уставшем виде и проблемах со спиной и о том, что ему необязательно делать все самостоятельно: “Отдохните, мы сделаем ‘грязную работу’, а потом вы сможете вернуться”.

Горбачев отказался. “Тогда подайте в отставку!” – сказал Варенников. Перед этим президент пытался объяснить группе, что антикризисные меры уже принимаются, и это – новый Союзный договор. Ему ответили, что подписания не будет. Михаил Сергеевич покраснел и грубо выругался. Когда Болдин начал его упрекать в непонимании происходящего в стране, Горбачев огрызнулся: “Мудак ты и молчал бы, приехал мне лекции читать о положении в стране”[2062].

Не сумев убедить его, “визитеры” решили вернуться в Москву и доложить обо всем комитету. Они вышли из президентского кабинета около 18 часов и увидели, что у дверей собрались все члены семьи в надежде услышать, о чем идет разговор. Варенников прошел мимо, ни на кого не взглянув. Болдин остановился поодаль, а Бакланов и Шенин поздоровались с Раисой Максимовной. Бакланов протянул ей руку, но она отвела взгляд. Войдя внутрь и увидев пустой кабинет, они с Ириной были потрясены и, полные дурных предчувствий, поспешили на балкон, где и нашли Горбачева. Раиса Максимовна затем будет вспоминать: “Он был возмущен не только ультиматумом прибывших, но и их бесцеремонностью и нахальством”. Черняеву, который подошел к шефу у заднего входа дачи, он сказал, что его “гости” – “самоубийцы” и “убийцы”[2063].