Горбачев. Его жизнь и время

Другой причиной, по которой Горбачеву захотелось сменить сферу деятельности, были напряженные отношения с Ефремовым. Кроме того, сказалось общее разочарование в обещаниях, с которых началась постхрущевская эпоха. В частности, экономические реформы, объявленные в 1965 году новым премьер-министром Алексеем Косыгиным и вселившие надежды в Горбачева, потерпели крах из-за того самого сопротивления, которое он своими глазами наблюдал в Ставрополе. “Они там в Москве болтают, – ворчали местные бюрократы, – а нам тут надо план выполнять”. В январе 1967 года сняли с работы ставропольского чиновника, которым Горбачев как раз восхищался за серьезное отношение к реформам. Иннокентий Бараков осмелел до того, что просто перестал доводить спускавшиеся из центра планы до подведомственных ему колхозов, понимая, что те все равно не смогут их выполнить, а значит, должны развивать собственные инициативы и вообще проявлять самостоятельность. Бараков был поклонником московского экономиста-реформатора Геннадия Лисичкина, который по-прежнему ратовал за перемены, публикуя статьи в либеральном журнале “Новый мир”. В сентябре того года несколько ставропольских чиновников во главе с Ефремовым опубликовали в газете “Сельская жизнь” (печатном органе ЦК КПСС) статью, в которой разносили идеи Лисичкина[343].

Летом 1967 года в жизни Горбачева снова появился его друг и однокашник по Московскому университету, чех Зденек Млынарж. После окончания МГУ Млынарж работал в пражской прокуратуре, а затем перешел в Академию наук. И там (рассказывал он Горбачеву) он прочитал тех самых “классиков”, о которых профессор Кечекян в МГУ “рассказывал нам на лекциях; но не только эти книги, а еще и полемические сочинения марксистов, в том числе так называемых ревизионистов и ренегатов вроде Троцкого”. Млынарж дважды побывал в Югославии, где Тито развивал несоветскую модель “социалистического самоуправления”. А еще он дважды побывал в Италии и Бельгии, посетил в 1958 году Всемирную выставку в Брюсселе, и – как он признавался много позже – этот опыт “буквально открыл для меня ‘окно в мир’”[344]. В 1967 году Млынарж приехал в Москву, чтобы прозондировать почву – понять, как относятся в Советском Союзе к тем политическим реформам, которые собирались провести либералы в Чехии, – однако не встретил особой поддержки. Он приехал и в Ставрополь, в гости к Горбачевым, в их двухкомнатную квартиру на четвертом этаже, и объявил, что это весьма скромное жилье, если сравнивать с хоромами, какие обычно занимает руководитель чешской компартии в каком-нибудь крупном провинциальном городе. Млынарж с Горбачевым провели два дня в горах, гуляя по окрестностям Минеральных Вод, ели и пили от души, вели долгие откровенные разговоры.

Млынарж говорил, что в Чехословакии скоро произойдут большие перемены, и, как вспоминал Горбачев, “не утаил своей позиции, сказав, что политическую систему в Чехословакии необходимо сделать более демократической”. Когда же друг спросил, что происходит в Советском Союзе, Горбачев высказал мнение, которое ему предстояло позднее переменить: “В вашей стране такие вещи возможны, а в нашей о таком даже думать нечего”[345].

Горбачев по-прежнему верил, что есть верный способ преодолеть “искажения” в советском социализме: нужно находить и продвигать новые “кадры”. Однако к 1967 году ему стало ясно, что Брежнев не настроен ничего менять “коренным образом”. Напротив, кадровые перестановки делались с явной целью – выдвигать кланы верных приспешников в “войне между различными группировками, которая велась внутри самого руководства”[346].

Если таковы были сомнения, которые заставили Горбачева задуматься о смене поприща, то, возможно, на него повлияло и еще одно соображение (пускай даже косвенно). В характеристике, составленной в апреле 1961 года, один комсомольский деятель сетовал: “Товарищ Горбачев не всегда доводит до конца задачи, за которые берется, и порой недостаточно требователен” к комсомольским кадрам[347]. Можно было бы, конечно, отмахнуться от такой жалобы, сочтя, что написал ее человек, имевший против Горбачева зуб или расходившийся с ним в политических взглядах, однако в годы перестройки и позднее такому мнению вторили и бывшие союзники и друзья. Быть может, и сам Горбачев сознавал свою слабость в роли управленца и иногда задумывался: а что, если из него получится скорее талантливый ученый и мыслитель, чем политический руководитель?