Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния

Мы вначале полагали, что это, наверное, оправдано, что были подобраны не те товарищи, конференция, состоявшаяся в городе, не смогла правильно решить кадровые вопросы. И вероятно, так оно и было. Не все оказались способны решать новые задачи, взять на плечи руководство партийной организацией на этом поворотном этапе в развитии города и страны. Но когда он пошел менять кадры по второму и третьему кругу, это стало нас беспокоить. Товарищу Ельцину я высказал замечание на Политбюро. Сказал по-товарищески, что Борису Николаевичу надо сделать для себя вывод, учесть в работе. Иначе говоря, это была помощь, и ничего сверх того.

В чем, я думаю, драма товарища Ельцина как политического работника? На этапе, когда надо было решать практические дела, у него не хватило сил, и он сбился на громкие фразы, заявления, администрирование. Но и тогда — об этом все должны знать, нам следует прояснить этот вопрос до конца Политбюро не считало, что товарищ Ельцин потерянный человек, не может работать дальше. Мы продолжали его поддерживать, были приняты крупные решения по Москве, о чем я уже говорил на пленуме Московского городского комитета партии.

В августе 1987 года[49], находясь в отпуске, я получил личное письмо от товарища Ельцина, в котором он поставил вопрос об освобождении его от должности первого секретаря горкома партии. Я счел необходимым не спешить, внимательно разобраться с этим, и в Политбюро даже не знали о существовании этого письма. Решил после отпуска побеседовать с Борисом Николаевичем, предложил ему провести мероприятия по 70-летию Октября, а затем встретиться и переговорить. Он согласился с этим, но вопреки договоренности неожиданно выступил на октябрьском Пленуме ЦК. О смысле его выступления я уже говорил, было опубликовано мое выступление на пленуме МГК, ничего другого я тогда не говорил. Товарищ Ельцин после обсуждения и высказанных товарищами замечаний признал свои ошибки.

(…) После того как выступление товарища Ельцина было признано политически ошибочным — он и сам это признал, — я все-таки попросил членов ЦК: давайте не решать сейчас вопроса об освобождении его от обязанностей кандидата в члены Политбюро, поручим Политбюро рассмотреть этот вопрос. Но ситуация уже вызвала такую реакцию, что дело нельзя было оставлять в таком положении. Мы рассказали обо всем на пленуме Московского горкома, и там товарищи высказались о работе товарища Ельцина гораздо острее — вы об этом знаете.

В общем, товарищи, я думаю, что это урок не только для товарища Ельцина, это урок и для Политбюро, и для Генерального секретаря Центрального Комитета, для всех нас. Мы должны твердо идти по пути решительного возрождения нашей партии на ленинских принципах, на основе широкой демократизации, опоры на первичные парторганизации, кадры, выборный актив. Мы не можем решать великие задачи перестройки, которые перед собой поставили, прибегая к старым методам, осужденным не только партией, а всем обществом, самим временем. (Аплодисменты).

И еще один урок. Правильно товарищи сделали замечание на конференции: надо было проинформировать, сказать все, и тогда процесс не развивался бы так, как это произошло. (Аплодисменты.)

Выступление Б.Н. Ельцина на XIX партконференции на некоторое время как бы вернуло его из «послеоктябрьского политического небытия». Однако в целом 1988 год продолжал для него проходить под знаком знаменитой горбачевской фразы: «Я тебя в политику не пущу». Центральная пресса о нем молчит. Лишь кое-где на так называемой периферии, в местной или даже многотиражной печати появляются беседы с ним, в которых он получает возможность излагать свою точку зрения, в той или иной мере комментировать ход перестройки.

М.С. Горбачев ведет с ним скрытый, «анонимный» диалог, характеризуя его позицию как леворадикальную, как опасную политическую крайность, стремление «перескакивать через этапы».

Б.Н. Ельцин. Перестройка — это борьба [50]

(…) Проблем в стране накопилось до чрезвычайности много. Причем настолько острых, что малейшее промедление в их решении становится просто опасным. Привлекательность социализма за последние десятилетия и так несколько потускнела.