Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция

Сограждане убивали себя алкоголем, который поглощался в непосильных для человеческого организма количествах. Но потрясали только такие дикие случаи, когда по стаканам — в предвкушении сладостного мгновения — недрогнувшей рукой разливали жидкость, не предназначенную для человека. Ясное дело, не предполагали, что угощаются ядом и что эта встреча станет для них последней. Но почему же, добыв невероятно дешевую выпивку, не обеспокоились естественным вопросом: а можно ли ее потреблять? Почему же так рисковали? Временное помутнение рассудка? Надежда на авось? Фатализм? А может быть, скрытая склонность к самоубийственному поведению? Бывает, что человек не находит себе места в жизни и неосознанно ищет способа свести с ней счеты. В данном случае не было ни того, ни другого, ни третьего…

А в каких условиях люди привыкли жить? В небольших городах и поселках — осыпающиеся фасады, замусоренные улицы, разбитые оконные стекла, вросшие в землю, никогда не ремонтировавшиеся древние деревянные дома и здания, разрушенные, как после артиллерийского обстрела в 1918 году. В некоторых городах люди жили даже без водопровода — как и в Гражданскую войну, каждый день ходили с ведром к уличной колонке. Дети вырастали среди этой разрухи и неустроенности, полагая, что весь мир так же тосклив и неуютен. Можно ли быть счастливым в таком убогом окружении, не видя перспективы? И так ли уж стоит ценить безрадостную жизнь? Какой волей, целеустремленностью, настойчивостью надо обладать, чтобы вырваться из этого окружения!

Бутылка — непременная часть этой депрессивной картины. И чуть ли не единственный доступный транквилизатор, получаемый без врача и без рецепта. Вечером где-нибудь в центре городка или поселка собиралась молодежь. Глаза разбегались — сколько красивых девушек! А юные кавалеры все как один навеселе.

Чем дешевле выпивка, тем доступнее. Качество не имеет значения. Глотали скверное пойло. А уж бесплатно доставшийся технический спирт кому-то и вовсе казался манной небесной — пока санитары не увозили похолодевшее тело в морг. Почему копеечная выпивка или вовсе бесплатная (то есть где-то украденная спиртосодержащая жидкость) вызывала восторг? Люди жили скудно. На хорошую выпивку, как и на еду хорошего качества, жалко отдавать кровные. Не привыкли роскошествовать.

Но разве можно не знать, как часто травятся всякой гадостью? А мы же не приучены заботиться о себе! Забота о здоровье и долголетии всегда была привилегией высшего сословия, у начальства для этого и возможности, и деньги, и желание. Остальных учили обходиться малым, демонстративно пренебрежительно относиться к собственным нуждам и потребностям, а при необходимости и жертвовать собой. Если юноша погибал, спасая колхозную технику, то считали, что так и до́лжно поступать. Комбайн дороже колхозника. Когда в нашей стране ценили человеческую жизнь?..

Конечно, неприхотливость, привычка обходиться малым, терпеливо переносить лишения — эти чудесные качества спасали народ в самые трудные годы, прежде всего в войну. Способность терпеть, не замечать боль связана и с умением не замечать чужие страдания. В советские годы в нашей стране сложилась система, при которой человека не жалко. Но это и система, при которой человеку и себя самого не жалко. Разве не заметно распространенное в нашем обществе неосознанное безразличие к собственной судьбе; оно рождено политическим устройством, в котором от тебя ничего не зависело и не зависит.

А при таком безразличии к собственному будущему исчезает ответственность. За себя и за других. Поднимая стакан с какой-то гадостью, не думали о том, каково придется вдове с детьми… Вот оборотная сторона навязываемой обществу неприхотливости — безответственность. В том числе по отношению к семье и детям.

Вот еще к разговору о китайском пути, о китайском опыте, о китайской модели. Все возмущенно повторяют: почему не последовали примеру Китая? А разве мы на это способны? Самое острое впечатление от первой поездки в Китай — разговор с моим ровесником, колхозным бригадиром в далекой от Пекина провинции. Он показывал свой новый дом, рассказывал, с чего начинал. Я спросил:

— И что же ты купил, когда появились первые свободные деньги?

Ответ я знал заранее. Существовал универсальный список покупок, которые в ту пору делали хорошо зарабатывавшие китайские семьи: стиральная машина — цветной телевизор — видеокамера — японский холодильник…

— Я купил бульдозер, — ответил он.

Мой ровесник вкалывал восемь часов за баранкой колхозного грузовика, а потом пересаживался в жесткое кресло бульдозериста и работал еще восемь часов на себя.

— Молодой был, сил много, — вспоминал он. — С удовольствием работал. Зато семью стал хорошо кормить. А как еще заработать деньги?

Китаец не забывает, что его род ведет свою историю из седой древности в далекое будущее. Он видит перед собой этот неприметный холмик земли на семейном поле, под которым ему суждено покоиться, и твердо знает, что его сыновья, его внуки и правнуки и впредь будут возделывать эту землю.