Горбачевы. Чета президентов

Вскоре, в соответствии с неписаными кадровыми канонами Михаила переводят на партийную работу. И здесь тоже происходит стремительный взлет вверх. Неконфликтный с начальством, хотя иногда «дерзкий, но болеющий за дело», напористо-фамильярный с подчиненными (не хам, но независимо от возраста ко всем обращался на «ты»), путь от парторга района до первого секретаря крайкома партии он проходит за восемь лет. Именно в этот период за год до избрания первым, происходит самое знаковое событие в его партийной карьере. В курортном Железноводске в санатории «Дубовая роща» Михаил знакомится с главой КГБ Юрием Андроповым – будущим руководителем СССР. Очень скоро формальное знакомство переросло в дружбу, которая продолжалась пятнадцать лет до кончины последнего. Как-то впоследствии, уже будучи секретарем ЦК, Горбачев рассказал Черняеву – самому близкому помощнику: «Мы с Юрием Владимировичем старые друзья, семьями дружим. У нас было много доверительных разговоров. И наши позиции совпадают». Доверительность в их разговорах означала возможность критиковать все и кого угодно, кроме двух вещей: личности тогдашнего правителя Брежнева, а также самих основ идеологии коммунизма. Практику коммунистического строительства – пожалуйста, но ее каноны ни в коем случае. Возможно Андропов, а за ним и Горбачев, не ведая того, были основателями новой идейной оппозиции под безобидным и политически нейтральным названием советский конформизм. Этакое активное участие в поддержании господствующего порядка, сопровождаемое внутренним, пассивным протестом до занятия господствующих постов.

Михаил Горбачев с Юрием Андроповым ко всему прочему были еще и земляками. Двадцатью годами раньше Михаила из того же Ставрополья в большую жизнь отправился семнадцатилетний Юрий. К концу 60-х годов он стал крупной политической фигурой. Был руководителем комсомола Ярославщины и Карелии, вторым секретарем ЦК Карело-Финской ССР. Руководил отделом ЦК КПСС, посольством СССР в Венгрии. Избирался секретарем ЦК КПСС. В 1967 году возглавил Комитет государственной безопасности, вошел в состав Политбюро.

После хрущевского разгрома комитет превратился в заурядную контору без заметного влияния на внутреннюю жизнь страны. Политический сыск был упразднен. Вместе с этим исчезло и само понятие политзаключенные. Остались классические для спецслужбы направления – разведка и контрразведка. Возможно, так бы далее и продолжалось. Но неожиданно в стране случилось несколько волнений и даже бунтов. Особенно грозными стали кровавые события в Новочеркасске. В их основе были просчеты власти в экономической политике. Но выводы последовали организационно-политические. Это сделать всегда проще. И вскоре в структуре КГБ возродились секретно-политические подразделения по борьбе с идеологическими диверсиями. Кроме противодействия подрывной деятельности зарубежным антисоветским центрам и подпольным организациям внутри страны, им было поручена профилактика преступлений в сфере идеологии (!) со стороны отдельных советских граждан. В некоторых случаях профилактика заканчивалась вынесением официального предостережения. Эта мера была не такой уж и безобидной, как это преподносил Андропов – ее организатор и активный сторонник. Лицу, подвергнутому профилактике, закрывался выезд за границу, перекрывался допуск к секретным сведениям. Для него становился невозможным какой-либо карьерный рост. Эта мера, по крупному счету, была задумана и проводилась как продолжение идеологической стерилизации общества, но «гуманно», без прежних репрессий. За первые десять лет после введения профилактики ей подверглись около 70 тысяч человек, из них более 8 тысяч с вынесением официального предостережения. При Андропове продолжилась практика помещения наиболее непримиримых противников советского режима на принудительное лечение в закрытые отделения психиатрических лечебниц. Всего с 1955 по 1980 год эта мера применялась к 375 «больным». Появились и реальные политзаключенные. При Андропове их было «посажено» около одной тысячи. И, все-таки, правы те, кто утверждают, что Андропов был и считал себя либералом. По сравнению со Сталиным.

Придя к власти, Горбачев полностью отказался от методов своего старшего друга и выпустил почти всех политзаключенных. Почему он не пошел по андроповскому пути дальше? Очевидно потому, что у него не было за плечами жесткой, а подчас и жестокой политической школы, называемой сталинизмом, которую успешно окончил Андропов. Он не только не попал под маховик репрессий, но и сделал такую карьеру! Будучи сиротой, прошел путь от учащегося речного техникума до руководителя государства. Возможно, Андропов и был для Горбачева другом, но точно, не – Учителем. И потом, они дружили семьями, а это совсем не то, что называется личной дружбой. В семейном варианте дружеские узы не подавляют личности.