Горбатая поэзия

Моя жизнь, что уже тревожиться,

Так глупо, словно

Жизнь – всего лишь сон.

48

Bернуться, на сто верст, но в шаге обернуться,

Бежать туда, где никогда не ходят поезда.

Прожить с тобой тот день, что побудил столкнуться

Двух исполинов, две горы: Бога и Дьявола. Царя и короля.

Обеты дать, и вновь нарушить,

Мы клятвы нарушаем – это жизнь.

Быть может ты не научился слушать,

Я превращусь в тебя, на миг замри, застынь....

Не стану спорить, мы играем против правил.

А чувство птицею томится в сказочной неволе.

Не стану я служить тому, кто правит…

И тем поступкам, что не важны боле.

49

Мы гордились страной, что имели однажды

Шнитке в ней был герой, и о нем знал здесь каждый.

В каждом доме по Баху и Глинке скучали.

Не по внешности или одежке встречали.

Здесь играли и Гайдна, и тихо, и скромно

Так, чтобы не тревожить Ференца Листа дух!

Улыбались мы сердцем от того, что можно

Выпалить: в этой стране музыка – друг!

50

Признание…

Словно морской воды хлебнуть....

В миг первый лишь солоноватый привкус.

Потом лишь тошнота и комом к горлу подступает в грудь

И портится от горького сознания прикус.

"До": ты был независимым и сильным, одиноким.

А "после": стал неузнаваемо ничтожным.

И хорошо, если "глаза в глаза" уроки

Ты жизни учишь табу непреложным.

Но нас вполне возможно проклянут.

И мы повиснем мертвой ношей на избраннике

Не пряником проучит, а достанет кнут!

Забыв, что был когда-то в этом неудачнике.

Все просто, у тебя не получилось.

Все просто: потому что просто не срослось.

51

Питаюсь осенью как брагой,

И экономлю для зимы.

Сразилась я однажды с братом,

Приспешником коварной тьмы.

Ему теперь во всем раздолье,

Но справедливость мы отбили,

Когда-то счастье было в боли,

Теперь же счастье в НАШЕЙ силе!