Горбатые мили

В ответ на вопрошающий взгляд Назара Ершилов потупился и пожевал губами, что означало: «Ничего мне не удалось добиться. Списание Малютина не отвратить».

— А вы растолкуйте ему сейчас! — распекающе сказал Назар.

Вроде бы внял Ершилов — сурово наморщил лоб. Нет? Он такой во всяком затруднительном для него положении?

Тогда Назар еще не осознал до конца собственную обреченность. Поманил Зельцерова, рассчитывая на него: перетолковал с Зубакиным, выручит. Уже просиял… Помощника по производству, видите ли, обложили со всех сторон проверяющие, только поэтому не сбегал к Зубакину — нечего его осуждать.

В бешенстве Назар забыл балансировать на ногах и чуть не упал.

«Что же это? — оцепенела Ксения Васильевна. — Из-за чего?»

«Не задеть бы кого! — поостерегся Назар и заметил, что все, кто толкался возле него, отдалились. — Совершенно верно, я тут один. Совсем, совсем один. Чужой».

Уходило дорогое время. Как больной, Назар повалился на Зубакина и спросил, ненавидя себя:

— Может, не надо мне расписываться? Ни к чему?

Серега по-своему истолковал маневр первого помощника: «Куда клонит, а?..»

— Как же это? — изумленно развернул плечи офицер. — Прошу! — подал шариковую ручку.

— Расписывайтесь, — как бы явил милость капитан. — Мне-то что?

— Если вы мне приказали!.. — вслух, для экипажа, рассудил Назар, поняв, как мог поддержать свой престиж. — Если требуется… — Взял ручку. — Где тут?

Все в битком набитой столовой, весь народ как по команде подался к первому помощнику.

Никто не полагал, что Назар поступит так — придаст капитанскому приказу законную силу: ни Нонна (она знала, какой он, больше всех), ни Венка. Ксения Васильевна, убежденная, что плетью обуха не перешибить, и та, вникнув во все, заколебалась: «Впрочем, чем черт не шутит?» А пройдоха и плут Зельцеров, прячась за задним рядом, сгибался в поясе и хихикал.

— Прямо по курсу подводный камень.

Кто-то сказал осторожно, что — да, верно. Зубакин чуть было не потребовал замолчать. Подозвал к себе Плюхина. Потом сразу двумя руками враз открутил у иллюминатора «барашки», поднял стекло в увесистой стальной оправе, и снаружи пахнуло звездной прохладой.

В мгновение раскачивание в столовой туда и обратно прекратилось, хотя накат нисколько не стал меньше, «Тафуин» погружал нос, накренивался. Все повскакали, заоборачивались, столкнулись с теми, кто пробирался к выходу, работая локтями, перемешались с ними, повалили гурьбой перекурить. Экипаж будто отстоял немыслимо трудную вахту.

— Куда вы!.. — вскрикнула сжатая со всех сторон Нонна. Поискала, где капитан.

— Все толстеешь! Тебе уже места среди нас мало! — Дима сдал назад, иначе бы она ни за что не продвинулась в сторону коридора.

— Чего?.. — ввязался Бавин, довольный тут же рожденной подковыркой: — Так нельзя, электронная твоя душа. Если женщине кто-то рад, то жалко, что ли? Пусть ее будет больше, — потряс полусогнутыми руками рядом с боками.

4

Утром Назар проснулся тяжелым, долго и бесцельно взирал в белый подволок, гладил бортик «гробика» — верх ясеневой доски, ограждающей нижний край койки.

Пяти полных пригоршней знобящей холодной забортной воды ему не хватило. «Я в чем-то глупо обманулся? Или только непрактичный? Факт, не взял под контроль Ершилова, не напомнил лишний раз Зельцерову, какая падет на него ответственность. А может, то и другое. Какой позор! На душе у меня — точно «заложил» лучших друзей».

Казня себя, Назар надел куртку из натуральной кожи с «молнией», стянул к виску вязаный берет… «А, обо мне судачили, наверно: «Не очень-то болела душа первого помощника за матроса. Пекся только о себе. Кабы да чтобы. Хочет спокойно жить».

На капитанский мостик («Слава тебе!.. Пустынный!») он поднимался по уже освоенному трапу, не пропуская ни одной ступеньки, — большой, замкнутый. За его спиной из-под новенького брезента выпирали уключины приобретенной капитаном деревянной лодки, а справа, по курсу следования, будто из ничего вырастала знакомая чудо-баркентина. Впереди нее, всей белой, усердствовал маленький, заглубленный чуть не по палубу черный буксир. А она вроде и не была к нему привязана, не замечала вообще ничего: ни на фут не отходила от береговых песчаных плит с обсохшей на них бурой травой. Как бы усвоила, что все вздор, ее отвергли те, для кого любое судно только материальный фонд, и так это не кончится, еще кое-кто спохватится, пошлет за ней вернуть обратно, чтобы мальчишечий клуб моряков в Находке не ютился в домоуправленческом подвале, — на берегу же плавать не учатся.

Ниже Назара, напротив рации, решительно заложил руки за спину Венка, так же, как его сосед, всегда открытый Игнатич. Зельцеров с Ершиловым находились там же и о чем-то переговаривались.

— Будто выкована из чистого серебра. В сияющем нимбе, — сказал о баркентине Плюхин, желая удружить Венке.

Игнатича потеснил Серега:

— Она подношение нам, не иначе.

Боцман присел поудобней возле кленового чурбана, подтянул к нему кое-где срощенный пеньковый трос, чтобы отрубить кусок на каполки. Повернул его: со всех ли сторон цел? Примерился — длина нормальная.