Горбатый Эльф

– Тише, – оборвал его бородач.

В деревне истошно лаяли собаки, уже был слышен тяжелый топот копыт, как будто гнали табун.

– Похоже, целый отряд едет, – сказал Джан. – Не за вами?

Гости выхватили мечи и плечом к плечу рванулись к выходу.

– Подождите, – он приоткрыл дверь и выглянул наружу. Топот стих, лошади фыркали прямо за воротами. Во дворе было хоть глаз выколи, но над оградой на фоне ночного неба чернели шлемы и покачивался лес копий.

Джан поднял арбалет, стоявший у притолоки, и мотнул головой вправо.

– Уходите. За домом есть второй выход, прямо в долину.

Слишком поздно. Над стеной показались сразу три силуэта, в комнату влетела стрела. Джан захлопнул дверь, опустил тяжелый железный засов и открыл выпиленное над ним потайное окошко – как раз на такой высоте, чтобы было удобно стрелять. Пристроил арбалет, нажал ногой на рычаг и вставил болт. За стеной кто-то завопил.

– А вы бейте оттуда, – но старик и так уже распахнул ставни на окне рядом со входом. Встал сбоку, выставил лук наружу и не глядя выпустил три стрелы подряд. Снова хриплый крик во дворе. В дверь застучали ответные стрелы. Одна прямо над арбалетом влетела в окошко и воткнулась в столешницу.

– Отобьемся, их там не больше десятка.

– Уже восемь, – еще крик, – а теперь семь.

– Свет загасите, – отец обернулся. Лысый со своим тяжеленным мечом беспомощно топтался сзади, рядом стояла Тайра, вооруженная длинным кухонным ножом.

– Отведи ее наверх и запри. А ты изнутри закройся.

Железная лапища ухватила Тайру за запястье.

Бородач осторожно разжал ей пальцы, забрал нож и потащил ее по лестнице. Заталкивая упирающуюся девчонку в комнату, он сунул ей в руку мешочек с трубкой пергамента внутри.

– Сбереги это, дочка.

Звякнул крюк, Тайра впотьмах потащила сундук с нарядами подпирать дверь. Еле сдвинула – баловал ее отец обновами. Села на крышку, прислушалась. Заскрипели ворота. Яростный лай, вопли, короткий взвизг. Собаки затихли.

– Шмель! – прошептала Тайра, – Хмурый…

Тяжелые удары в дубовую входную дверь, ругань. Что-то дважды упало на крышу. Треск ломающихся ставень, чей-то надсадный крик под окном, снова крик, лязг мечей – уже внизу, в горнице. Откуда-то потянуло паленым. Тайра перегнулась через подоконник и выглянула наверх. По листве старой груши плясали отсветы пламени, а с кровли, затеняя звезды, ползли клубы дыма. Потрескивала дранка. Солдаты подожгли крышу.

На худой конец, можно спуститься по дереву; она уже слезала по нему недавно, правда, это было днем. Хорошо, что отец грушу не спилил.

Тайра встречалась с Марисом с весны, а поймал их отец в конце лета, в саду, они как раз поцеловались на прощанье. Джан залепил дочке оплеуху и запретил с ним даже здороваться. Какой из бездельника Мариса муж? Только на дудочке играть горазд. Как песни петь, так он первый, а как работать, так и нет его. К тому же Джан считал Баркетов самым дрянным родом в Ашере, пусть и самым богатым. Родители – жмоты, два старших сына – пьяницы, дочку выдали в соседнее село за старика, целое стадо выкупа взяли.

Джан давно присмотрел для Тайры толкового Хедрика, спокойного и работящего парня. Даже с семьей его переговорил, но не спешил со свадьбой: ждал, чтобы молодые сами столковались: не хотел солнышко свое неволить. Родители Хедрика, люди смирные, тоже не поторапливали. Парень ходил пасмурный, только косился на Тайру, как цепной пес на кошачью миску, а та при его имени бровки поднимала: "Хедрик? Который на быка похож?"

Вот и дождался, старый дурень, беды для любимой дочки. Она даже слушать отца не пожелала. Сверкала злыми зелеными глазищами: "Тебя позорю? Так иди к Баркетам сговариваться о свадьбе". Пришлось для острастки запереть ее в светелке. Два дня просидела, на третий вылезла из окошка по дереву – и бегом к своему Марису. Джан привел ее за косу домой и сказал: "Еще раз вылезешь – грушу спилю». Посидел на пороге, выругался и отправился к Баркетам. Вернулся хмурый, Тайру выпустил и говорит: "Сваты завтра пожалуют, свадьба будет в конце осени. Без выкупа, Марис к нам в дом пойдет. Похоже, эти Баркеты сами не чают, как от своего остолопа избавиться. Может, одумаешься, дочка?" Отмахнулся от полезшей целоваться Тайры и принес себе из кладовки большой кувшин с вином.

От дыма уже першило в горле, треск огня становился громче. Бой затих, и Тайра ждала, что сейчас отец с гостями перетащит трупы солдат во двор и вызволит ее. По лестнице и впрямь кто-то поднимался, стукнул отброшенный крюк, в дверь бухнули.

– Глянь, кто-то здесь изнутри заперся.

Это точно был не отец.