Горбун, Или Маленький Парижанин

— Анри, я не знаю ничего о ваших замыслах, о ваших поступках и не имею права упрекать вас за это. Но я все время одна и всегда думаю о вас, мой единственный друг. И порой ко мне приходит прозрение. Когда у меня сжимается' сердце, когда на глаза наворачиваются слезы, я говорю себе: «Не будь меня, какая-нибудь женщина скрашивала бы его одиночество; не будь меня, у него был бы большой, богатый дом; не будь меня, он мог бы появляться всюду, не скрываясь».

— Анри, вы сделали много больше, чем подарили мне отцовскую любовь; вы уважаете меня и вынуждены из-за меня смирять порывы своего сердца.

Эти слова были произнесены от всей души. Аврора действительно так думала. Но дочерям Евы присуща врожденная дипломатичность. Так что это была еще и военная хитрость, чтобы выведать правду. Однако удар пропал втуне. Аврора услышала произнесенное холодным тоном:

— Дорогое дитя, вы заблуждаетесь.

Взгляд мэтра Луи был обращен куда-то в пространство.

— Близится срок, — произнес он вполголоса и вдруг, словно не в силах больше сдерживать себя, спросил: — Аврора, когда мы расстанемся, будете ли вы вспоминать обо мне?

Розовые щеки девушки внезапно стали белыми, как мел. Если бы мэтр Луи поднял глаза, он бы увидел в обращенном на него взгляде душу Авроры.

— Вы опять собираетесь покинуть меня? — пролепетала она.

— Нет, — не слишком уверенным голосом произнес мэтр Луи, — не знаю… может быть…

— Умоляю вас, Анри, умоляю, — воскликнула Аврора, — сжальтесь надо мной! Если вы куда-нибудь поедете, возьмите меня с собой.

Мэтр Луи ничего не ответил, и она со слезами на глазах вновь обратилась к нему:

— Вы, наверное, сердитесь на меня, оттого что я была требовательной, несправедливой. Анри, друг мой, но ведь это же не я рассказала вам о своих слезах. Я больше не буду, Анри! Выслушайте меня и поверьте: я больше не буду плакать! Господи, да я же понимаю, что виновата. Я счастлива, что каждый день вижу вас, Анри. Почему вы не отвечаете? Анри, вы слышите меня?

Он сидел, отвернув голову. Аврора по-ребячески обняла его за шею, стараясь заставить взглянуть на себя. На глазах у мэтра Луи были слезы. Аврора соскользнула со стула и опустилась на колени.

— Анри, Анри, — шептала она, — мой милый друг, мой отец, если бы вы были счастливы, счастье принадлежало бы вам одному, но ваши слезы я хочу разделить с вами!

Не в силах совладать со страстью, он притянул ее к себе. Но в тот же миг руки его разжались.

— Мы оба сошли с ума, Аврора! — произнес он с горькой, вымученной улыбкой. — А если бы нас кто увидел? И вообще, что все это значит?

— Это значит, — отвечала девушка, вовсе не думавшая сдаваться, — что сегодня вечером, Анри, вы вели себя как злой себялюбец. С того дня, как вы объявили мне: «Ты мне не дочь», — вы очень переменились.

— А, с того дня, когда вы попросили меня пощадить маркиза де Шаверни? Я помню это, Аврора, помню и хочу сообщить вам, что маркиз возвратился в Париж.

Аврора ничего не ответила, но в ее взгляде было столько красноречивого недоумения, зачем он это говорит, что мэтр Луи прикусил губу.

Он взял ее руку и поцеловал, словно собираясь удалиться, однако Аврора удержала его.

— Останьтесь, — сказала она. — Если вы так будете себя вести, то в один прекрасный день, вернувшись, не обнаружите меня в своем доме. Если я вам мешаю, я уйду. Господи, я не знаю, что я сделаю, но вы избавитесь от бремени, ставшего для вас слишком тяжким.

— Вы не успеете, — промолвил вполголоса Анри. — Чтобы расстаться со мной, вам, Аврора, не будет нужды бежать.

— Вы что же, выгоните меня? — воскликнула девушка, вскинув голову, словно ее ударили.

Мэтр Луи закрыл лицо руками. Они все еще сидели рядом: Аврора на подушке, положив голову на колени мэтра Луи.

— Ах, Анри, — почти прошептала она, — мне ведь так мало надо, чтобы быть счастливой, безумно счастливой. Ведь только совсем недавно я перестала улыбаться. А разве прежде не была я радостной и веселой, когда бросалась встречать вас?

Мэтр Луи гладил прекрасные волосы Авроры, которые в свете лампы отсвечивали темным золотом.

— Станьте таким, как прежде, — продолжала она, — я ничего больше у вас не прошу. Говорите мне, когда вы счастливы и когда грустны, чтобы я радовалась вместе с вами или переняла всю вашу печаль в свое сердце. Это приносит облегчение. Ведь если бы у вас, Анри, была дочка, любимая дочка, вы, наверное, именно так и вели бы себя с нею?

— Дочка! — повторил мэтр Луи, и лицо его омрачилось.

— Да, я знаю, я вам не дочь, так что можете не повторять.

Мэтр Луи провел по лбу тыльной стороной ладони.

— Аврора, — обратился он к девушке, словно не слышал последних ее слов, — существует блистательная жизнь, полная удовольствий, почестей, роскоши, жизнь, какую ведут в этом мире счастливцы. Вы, дорогое дитя, не знаете ее.

— А какая мне нужда знать ее?

— Я хочу, чтобы вы ее узнали. Так надо, — и, невольно понизив голос, мэтр Луи закончил: — Вам, быть может, придется сделать выбор, а чтобы выбрать, надо знать.