Горбун лорда Кромвеля

Спина моя мучительно ныла. Некоторое время мы сидели молча; за окнами сгущались сумерки, и в комнате становилось все темнее. На душе у меня было неспокойно. Я был рад, что откровенно поговорил с Марком; я искренне верил во все то, что сказал ему. И все же слова брата Джерома то и дело приходили мне на память, его бледное, изборожденное морщинами лицо вставало перед моим внутренним взором. Чутье опытного юриста подсказывало мне, что в рассказе старого монаха нет ни единого слова лжи. Но если это так, значит, здание реформы возводится на фундаменте, замешанном на крови, насилии и жестокости. И я принимаю во всем этом самое деятельное участие. Мысль о том, что я являюсь пособником палачей, заставила меня содрогнуться. Но потом в голову мне пришло одно успокоительное соображение. Джером безумен, а значит, мог искренне поверить в свои собственные бредовые фантазии. Все, о чем он с таким пылом рассказывал, на самом деле приходило лишь в его больном воображении. Я знал, что такое нередко случается с сумасшедшими. Вот и ответ, сказал я себе, чувствуя настоятельную потребность прекратить изнурившие меня душевные терзания. Мне необходимо было отдохнуть, чтобы завтра приступить к делу с ясной головой и спокойной совестью. Разумный человек всегда найдет способ заглушить голос сомнения.

ГЛАВА 17

Внезапно я почувствовал, как Марк трясет меня за плечо; должно быть, я задремал, устроившись на подушках у огня.

– Сэр, пришел брат Гай.

Лекарь стоял в дверях, глядя на меня сверху вниз; я торопливо поднялся на ноги.

– Я должен вам кое-что сообщить, сэр. Аббат приготовил документы относительно продажи земель, о которых вы говорили. К тому же он хочет показать вам некоторые письма, которые необходимо отправить. Вскоре он будет здесь.

– Спасибо, брат Гай.

Монах не сводил с меня внимательных глаз, перебирая длинными темными пальцами веревку, подпоясывавшую его сутану.

– Вскоре я уйду в церковь, на заупокойную службу по Саймону Уэлплею. Сэр, я чувствую, что мой долг – рассказать аббату о том, что Саймон, скорее всего, был отравлен.

– Повремените немного, брат Гай, – попросил я. – Чем меньше людей будет знать о наших подозрениях, тем лучше. Это даст мне существенное преимущество.

– Но аббат непременно спросит, что послужило причиной смерти Саймона.

– Скажите ему, что не сумели определить.

Брат Гай провел рукой по выбритой макушке. Когда он вновь заговорил, в голосе его звучала неподдельная тревога.

– Но, сэр, этой ночью нам предстоит молиться об упокоении души Саймона Уэлплея. Должны ли мы просить Господа принять душу убиенного или же опочившего от недуга? Несчастный мальчик умер без исповеди и последнего причастия, что само по себе опасно для его души.

– Господь все видит и все знает. И лишь от Его воли зависит, попадет ли мальчик на небеса. Наши молитвы ничего не изменят.

Лекарь явно хотел продолжить спор, но тут в коридоре раздались шаги, и в комнату вошел аббат. За ним следовал слуга, который нес большую кожаную сумку. Аббат Фабиан выглядел постаревшим и осунувшимся, потухший его взгляд свидетельствовал об усталости и дурном расположении духа. Брат Гай поклонился своему патрону и вышел.

– Сэр, я принес документы относительно продаж четырех монастырских земельных владений, произведенных нами в минувшем году, – сообщил аббат. – А также несколько деловых писем и личных писем братьев. Вы сказали, что вам необходимо просматривать каждое письмо, отправляемое из монастыря.

– Благодарю вас, господин аббат. Положите сумку на стол, – кивнул я слуге.

Аббат, словно в нерешительности, потирал руки.

– Могу я узнать, сэр, насколько удачным оказался ваш визит в город? – спросил он наконец. – Удалось ли вам что-нибудь узнать?

– Да, кое-что. Каждый день приносит все новые подозрения, отец аббат. К тому же сегодня я имел удовольствие побеседовать с братом Джеромом.

– Надеюсь, он вел себя должным образом и…

– О, разумеется, он вел себя должным образом, то есть так, как ведет себя всегда. Иными словами, он осыпал меня оскорблениями. Думаю, ему следует и впредь оставаться в своей келье.

Прежде чем вновь заговорить, аббат смущенно откашлялся.

– Недавно я получил письмо, – потупившись, пробормотал он. – Оно там, вместе с другими письмами. Старый друг, монах из Бишема, сообщает мне, что, согласно сведениям, полученным им из монастыря в Льюисе, условия добровольного упразднения монастырей сейчас обсуждаются в кабинете главного правителя.

– Вижу, связь между английскими монахами работает бесперебойно, – ответил я с холодной улыбкой. – Впрочем, так было всегда. Что ж, господин аббат, думаю, я не поступлюсь против истины, если скажу: Скарнси далеко не единственный среди монастырей, что запятнали себя недостойными деяниями. И далеко не единственный среди монастырей, которым, по убеждению лорда Кромвеля, лучше прекратить свое существование.

– Наш монастырь отнюдь не запятнал себя недостойными деяниями, сэр, – с легкой дрожью в голосе произнес аббат. – До той поры, пока сюда не явился эмиссар Синглтон, жизнь наша протекала в мире, спокойствии и благочестии!