Горбун лорда Кромвеля

– Закон разрешает применение пыток в тех случаях, когда речь идет о преступлениях, представляющих угрозу для государства, – с непроницаемым лицом отчеканил я. Встретившись глазами с Марком, я прочел в его взгляде разочарование и печаль. – Разумеется, то, что правосудию приходится прибегать к столь суровым мерам, весьма прискорбно, – добавил я со вздохом. – Но вернемся к несчастному Синглтону. Без сомнения, телесные немощи брата Джерома не позволили бы ему убить эмиссара собственноручно. Но он мог найти сообщника.

– Нет, сэр, что вы, – вновь загомонили монахи.

Лица моих сотрапезников красноречиво свидетельствовали о том, что они охвачены тревогой и страхом. Обвинение в убийстве и государственной измене могло повлечь за собой ужасные последствия для каждого из них. Но я понимал, что эти люди привыкли скрывать свои истинные чувства. Брат Гай, обеспокоенно нахмурив брови, вновь наклонился ко мне через стол.

– Сэр, поверьте, ни один из монахов нашего монастыря не разделяет мыслей брата Джерома. Воистину он послан сюда нам на погибель. Все, что мы хотим – это проводить свои дни в мире и в молитвах о процветании нашей страны и о здравии его королевского величества. Мы храним верность королю и в отправлении церковных служб строго соблюдаем все предписанные требования.

– Устами моего брата г-глаголет истина, – громко заявил казначей. – Мне остается лишь с-сказать «Аминь».

– Аминь, – хором повторили сидящие за столом.

– Рад слышать, что в вашем монастыре царит подобное настроение, – одобрительно кивнул я. – Но от фактов не уйдешь: эмиссар Синглтон мертв и убийство произошло в стенах вашей обители. Вопрос в том, кто же его убил? Может, у вас есть какие-нибудь соображения на этот счет, брат казначей? Или у вас, брат приор?

– Это с-сделали г-горожане, – заявил брат Эдвиг, от волнения заикаясь сильнее, чем обычно. – С-среди этого с-сброда наверняка полно ведьм и п-поклонников дьявола. Они п-проникли в монастырь, дабы осквернить нашу церковь и похитить с-святые мощи. А эмиссар Синглтон, который шел на какую-то з-заранее назначенную встречу, увидал их. И т-тогда они его убили. А человек, с которым н-намеревался встретиться эмиссар, наверняка испугался и убежал прочь.

– Господин Шардлейк предполагает, что смертельный удар был нанесен мечом, – сообщил брат Гай. – Трудно представить, что у кого-то из здешних жителей есть подобное оружие.

Я повернулся к брату Габриелю. Он глубоко вздохнул, теребя пальцами свои спутанные белокурые пряди.

– Утрата длани Раскаявшегося Вора – это большое несчастье, – с жаром произнес он. – Это величайшая святыня, и я содрогаюсь при мысли о том, что ныне она оказалась в нечестивых руках и может быть использована в пагубных целях.

Гримаса неподдельного отчаяния исказила его лицо. Я вспомнил фальшивые останки святых, которые мне показывал лорд Кромвель, и вновь поразился тому, как велика вера в силу святых мощей.

– Мне уже много раз доводилось слышать о колдовстве, – заметил я. – Я так понимаю, вы располагаете достоверными сведениями о живущих поблизости колдунах?

Приор покачал головой.

– Нет, я не стал бы этого утверждать. Конечно, городе есть пара знахарок, которые занимаются целительством и ворожбой. Но это всего лишь старые карги, которые бормочут какие-то заклинания над отварами из трав.

– Кто знает, какое обличье принимает зло в этом мире, исполненном греха? – негромко вопросил брат Габриель. – Здесь, в святой обители, мы находимся под надежной защитой от происков дьявола. Но за этими стенами зло не знает преград, – добавил он содроганием.

– А что вы скажете о служках? – продолжал расспрашивать я. – Ведь в монастыре работает шестьдесят человек.

– Однако живет здесь не более дюжины, остальные – приходящие, – сообщил приор. – На ночь все рабочие помещения запираются, господин Багги и его помощник несколько раз совершают обход, проверяя, все ли в порядке. Я лично слежу за этим.

– В монастыре живут самые старые, проверенные служки, – добавил брат Габриель. – С какой стати им убивать королевского эмиссара?

– А с какой стати это делать кому-нибудь из монахов или горожан? – возразил я. – Впрочем, именно это я и пытаюсь выяснить. Завтра я поговорю с некоторыми из вас, – пообещал я, обводя взглядом встревоженные лица монахов.

В трапезную вновь вошли служки, убрали грязные тарелки и поставили на столы миски с пудингом. Пока не удалились, никто из сидевших за столом не проронил ни слова. Казначей отправил себе в рот полную ложку пудинга.

– Недурственно, – промычал он с набитым ртом. – В такую стужу горячий пудинг – самая подходящая еда.

Внезапно в дальнем углу комнаты раздался грохот. Все вскочили со своих мест и, повернувшись на шум, увидели юного послушника, без чувств лежащего на полу. Брат Гай издал отрывистый возглас и, путаясь в полах сутаны, бросился к Саймону Уэлплею, не подающему никаких признаков жизни. Я поспешил вслед за ним, брат Габриель и побагровевший от злости приор последовали моему примеру. Юноша был бледен, как полотно. Когда брат Гай осторожно приподнял его голову, он застонал и приоткрыл глаза.