Горбун лорда Кромвеля

Мы подошли к воротам, за которыми начиналось болото. Я достал связку ключей и отворил ворота. Выйдя наружу, мы уставились на раскинувшийся перед нами унылый ландшафт. От последствий ноябрьского половодья не осталось уже и следа, и ныне перед нами пролегала тихая и мрачная топь; заросли камыша, отражаясь в стоячих лужах, слегка колыхались на легком ветерке. В реке прибыла вода, и на ее маленьких волнах покачивались чайки, распушив свои перья в потоках движущегося с моря ветра.

— Они являются мне во сне, — тихо заговорил я. — Марк и Элис. Я вижу, как они бултыхаются в воде. Как их затягивает трясина. Как они зовут на помощь. И просыпаюсь обычно от собственного крика. — Мой голос оборвался. — В некотором смысле я любил их обоих.

Брат Гай посмотрел на меня долгим взглядом, после чего достал из-под сутаны свернутый и сильно помятый лист бумаги и протянул его мне со словами:

— Я долго думал, показывать вам или нет. Боялся, что это может вас больно ранить.

— Что это?

— Письмо. Оно появилось у меня на столе месяц назад. Когда я вернулся в свой аптекарский кабинет, оно уже там лежало. Полагаю, что какой-то контрабандист подкупил кого-нибудь из людей Копингера, что бы тот доставил данную бумагу мне. Это от нее, хотя написано его рукой.

Развернув, я начал читать письмо, написанное аккуратным крупным почерком Марка Поэра.

«Брат Гай,

Я попросила написать это письмо Марка, ибо у него это получится лучше, чем у меня. Я пошлю его через одного человека в городе, который иногда приезжает во Францию. Вам лучше не знать, кто это.

Умоляю простить меня за то, что пишу вам. Мы с Марком живы и живем во Франции. Но я не скажу, где именно. Не знаю, каким чудом нам удалось перейти через болото той ночью. Один раз Марк упал, и мне пришлось его вытаскивать. Тем не менее нам посчастливилось добраться до лодки.

В прошлом месяце мы поженились. Марк немного говорит по-французски и быстро совершенствует язык, поэтому мы надеемся, что вскоре ему удастся получить какую-нибудь должность в этом маленьком городе. Мы с ним очень счастливы, и я постепенно обретаю в душе мир, который я утратила с тех пор, как умер мой кузен, хотя я отнюдь не уверена, что этот мир когда-нибудь оставит нас в покое.

Конечно, до всего этого вам нет никакого дела, сэр, но мне хотелось бы, чтобы вы знали: самым ужасным для меня было обманывать вас — человека, который меня защищал и многому научил. Мне очень жаль, что пришлось это сделать. Однако мне ничуть не жаль того человека, которого я убила. Он заслужил смерти, если вообще можно такое сказать о человеке. Я не знаю, куда вас забросит судьба, но я молю нашего Господа Иисуса Христа оберегать и защищать вас, сэр.

Элис Поэр. 25 января 1538 г».

Я свернул письмо и тупо уставился на реку.

— В нем ни слова обо мне.

— Это письмо она писала мне. Они, очевидно, не знали, что я когда-нибудь вас увижу.

— Значит, они живы и здоровы, чтоб им неладно было. По крайней мере, теперь меня хоть не будут мучить кошмары. Могу я сообщить об этом отцу Марка? Он вне себя от скорби по сыну. Просто намекну на то, что Марк жив.

— Конечно.

— Она совершенно права. В этом мире нет ни одного надежного укрытия. Нет ничего определенного. Подчас я думаю о брате Эдвиге, о его безумии. Как он мог дойти до того, что решил купить у Бога прощение своих убийств за две сумки краденого золота? Возможно, мы все слегка сумасшедшие. Библия говорит, что Бог создал человека по своему образу, но я думаю, что мы создаем и переделываем его в соответствии с представлениями, которые удовлетворяют наши постоянно меняющиеся нужды. Интересно, знает ли Он об этом? И хочет ли об этом знать? Все исчезает, брат Гай, все проходит.