Гордая американка

– Неужели все эти мужчины не могут найти у себя дома честных женщин, чтобы задаривать драгоценностями их, или те слишком уродливы? – сухо бросила Александра, с отвращением рассматривая сногсшибательную блондинку, оказавшуюся в поле ее зрения, у которой на прозрачном наряде из кружев красовался рубин, при виде которого побледнел бы индийский махараджа. Антуан поспешно дотронулся до ее перчатки.

– Не так громко, милая! Если кто-нибудь вас услышит, вы, несмотря на вашу красоту, мигом окажетесь зачисленной в ненавистные им ханжи.

– Какое значение имеет для меня мнение этих мужчин? Я не знаю ни одного.

– Но ведь вам хочется с ними знаться! Некоторые как раз принадлежат к столь привлекающей вас аристократии. Видите монокль? Это принц Саган. А эти миленькие светлые усики украшают герцога д'Юзеса. Кроме того, здесь сидит принц Мюрат, а также несколько состоятельных промышленников: Хеннесси-коньяк, Лебоди-сахар…

– А где же их жены? – полюбопытствовала мисс Форбс.

– Сперва следовало бы уточнить, что далеко не все женаты, – заметил Орсеоло. – Держу пари, что и в Америке холостяки ведут себя сходным образом. Что до остальных, то их жены либо в отъезде – на Лазурном берегу, в родовом замке, либо почивают в собственной постели. Их не слишком волнует, что мужья участвуют в веселой дружеской вечеринке. Какой им от этого ущерб?

– Во всяком случае, – со смехом подхватила графская жена, – теперь я буду знать, где ты коротаешь вечера, когда бываешь в Париже без меня. Кажется, ты здесь известная личность.

– Ты обо мне слишком хорошего мнения, Элейн. Я бываю здесь лишь изредка, просто у Гуго – так зовут метрдотеля – феноменальная память: ему достаточно всего раз услыхать имя, чтобы не забыть лицо, его сопровождающее. Он узнает меня и через десять лет и всегда сможет тебе ответить, кто я такой.

– А я разделяю мнение наших милых дам, – пробормотал дядя Стенли. – Как можно швыряться деньгами, когда на свете есть лошади? Лично я только что приобрел в Англии пару ирландских рысаков.

Затронув излюбленную тему, он мигом увлекся. Тем временем Александра и ее тетя, наслаждаясь восхитительным омаром «Термидор», прислушивались к разговорам соседей. Казалось, все в зале знакомы друг с другом, все вокруг смеялись над шутками, которые оставались непонятными для непосвященных. Александра сожалела, что ей свойственно неуемное любопытство. Ей хотелось увидеть Париж, где царит веселье – и вот она очутилась в обстановке, где она чувствует себя куда более неуютно, нежели на улице. Привыкшая служить объектом всеобщего внимания, она была вынуждена признаться себе, что здесь на нее не слишком обращают внимание и что по сравнению с драгоценностями всех этих особ ее собственные украшения кажутся малоинтересными безделушками… Тут ее посетила идея, которой она тут же поделилась, не отдавая себе отчета, что говорит в полный голос:

– Но это же бросается в глаза! Все эти драгоценности – подделка!

– О, нет! – вздохнул Антуан. – Они настоящие. Посмотрите на вон ту блондинку в розовом платье с блестками – ту, что курит сигару. Ее зовут Эмильена д'Алансон, и я могу поручиться за подлинность всех камней, которыми она усыпана с головы до ног. Некоторые даже сияли прежде в короне французского королевства. А взгляните вон туда!

Он указал на молодую особу с янтарным цветом лица и гагатовыми глазами, тоненькую, как тореро, в облегающем платье из пурпурного атласа, расшитом топазами, которая поглядывала на всех мужчин, кроме своего спутника, взглядом победительницы.

– Что вы хотите сказать? – поторопила его миссис Каррингтон.

– А то, что бриллиантовое ожерелье, переливающееся у нее на шее, принадлежало королеве Марии-Антуанетте. Что же до «груш», оттягивающих мочки ее ушек, то каждая из них весит пятьдесят каратов. Это Каролина Отеро, танцовщица из «Фоли-Берже».