Гордая и непреклонная

Дыхание у нее перехватило. Этот человек как будто читал ее мысли. Тут только Элис сообразила, что думала именно об этом. Слишком многое в ее жизни за последнее время перевернулось с ног на голову: Кларк, неодобрение отца и, наконец, этот перстень.

Сознание того, что она была на волосок от того, чтобы сдаться, поразило ее. Независимо от того, что думало о ней общество, кровь бурлила в ее жилах при одной мысли о выступлении перед судьей и присяжными. Она хотела выиграть это дело по причинам, не имевшим никакого отношения к тем чувствам, которые вызывал в ней Лукас Хоторн. Она хотела быть не просто дочерью Уокера Кендалла или племянницей Гарри Кендалла. Она мечтала добиться успеха. А для этого недостаточно было ее прошлых побед.

Сейчас или никогда Элис должна была показать окружающим, на что способна, и они это увидят.

Тем временем, привлекая к себе всеобщее внимание, по лестнице спустилась элегантно одетая дама. У нее были кремового оттенка кожа, добрые серые глаза и седеющие волосы, уложенные в скромную, но изящную прическу. Элис с первого же взгляда догадалась, что это могла быть только Эммелин Хоторн, не столько по возрасту или одежде незнакомки, сколько по ее манере держаться свободно и непринужденно, свойственной людям, привыкшим вращаться в обществе и самостоятельно решать свою судьбу.

Дама улыбнулась всем присутствующим в комнате, поздоровалась с барменом и назвала по имени едва одетую девицу, которая еще недавно висела на руке ее сына.

– Здравствуйте, миссис Хоторн, – отозвались они все в один голос.

– Пожалуйста, зовите меня просто Эммелин, – сказала пожилая женщина любезно, но твердо, словно обращение «миссис» и «Хоторн» не доставляло ей удовольствия.

Эммелин отыскала взглядом сына и направилась к нему. При виде Элис она слегка заколебалась, но затем решительно приблизилась к ним.

– Вы, должно быть, Элис Кендалл, – произнесла Эммелин, взяв ее руки в свои. – Я очень надеялась с вами познакомиться, хотя у меня и имелись на этот счет сомнения, поскольку Лукас и Грейсон делают все, чтобы держать меня подальше от большого зала и от улиц. У меня было куда больше свободы, когда я жила в Хоторн-Хаусе!

– Когда-то мама слыла образцом смирения, – произнес Лукас с усмешкой. – Все считали ее прямо-таки неземным созданием. Теперь же мы зовем ее нашим сторожевым псом. – Он с комической серьезностью прищелкнул языком. – Ты слишком много времени проводишь рядом с Софи.

– Не надо винить в этом нашу дорогую Софи. Просто я, как тебе хорошо известно, хочу найти себя.

– Да, но не будь я таким почтительным и любящим сыном, наверняка спросил бы, что именно тебе удалось найти за три месяца поисков.

Глаза Элис округлились. Эммелин только усмехнулась в ответ.

– Кроме того, – продолжал Лукас, – вряд ли вольные нравы «Найтингейл-Гейта», экипаж в твоем распоряжении и ежедневные поездки бог знает куда можно назвать ограничением твоей свободы.

– Это правда. Но мне все же претит мысль о том, что меня хотят силой выселить в городской особняк по соседству. – Она обвела широким жестом комнату, которая быстро наполнялась посетителями. – Мне больше нравится здесь, где жизнь бьет ключом.

– Бьет ключом? Мама, прошу тебя! – перебил ее Лукас с умоляющим выражением лица.

Эммелин рассмеялась. Элис тоже не могла удержаться от улыбки при виде благонравного выражения на далеко не благонравном лице мистера Хоторна.

Обернувшись к Элис, Эммелин произнесла:

– У вас такой прелестный смех и такой застенчивый.

От смущения Элис не знала, что и ответить. Эммелин подхватила ее под руку, словно они были знакомы уже целую вечность.

– Вы мне нравитесь. Я уже сейчас могу это сказать.

– Благодарю вас, миссис Хоторн.

– Эммелин, – поправила ее дама, увлекая за собой назад к стойке бара. – Пойдемте, я хочу вам кое-что показать. Мой сын не слишком одобрительно отозвался о выбранных мной красках и обоях.

Лукас последовал за ними.

– Твой сын не в силах видеть роспись стен, которая явится нарушением всех устоев, – пояснил он.

Эммелин фыркнула, чем немало удивила Элис.

– Да, – произнесла Эммелин с театральным вздохом. – Он хочет кремовые обои, а я – красные. Он хочет скромные, но прочные полы из твердого дерева, а я – из красного и черного мрамора. Я хочу побольше экзотических растений, а он…

– Сады с цветниками, окруженные красивой оградой. Последнюю фразу произнесла Элис, и Лукас удивленно поднял на нее глаза, а Эммелин смерила ее испытующим взглядом.

– Судя по всему, наша Элис питает склонность к цветам и оградам.

– К садам, полным роз, – прошептала Элис, сопровождая свои слова застенчивым смешком, после чего одернула себя: – Независимо от того, что происходит в этих садах, такой дом будет выглядеть очень красиво.