Гордая птичка Воробышек

– Ох, лукавите, Роман Сергеевич. Ваше доверие для нас бесценно!

– Спасибо, дорогой Александр Степаныч, я учту твою шкалу ценностей, но сейчас хотел сказать немного о другом. О том, что волнует меня в данный момент куда больше как отца, нежели просто хозяина праздника, – оскаливает зубы Босс. – Возможно, не очень хорошего отца, но искренне любящего своих сыновей. Старшего – Якова, – думаю, вам представлять не надо, а вот младшего – Илью – прошу любить и жаловать. Отныне и впредь он – неотъемлемая часть моей жизни.

Чертов Градов! Что ты задумал?

– Уважая дорогих гостей, в эту праздничную ночь Нового года не могу не поделиться радостью, что целый вечер греет мне сердце и в скором времени коснется нашей семьи. Новостью, о которой сегодня узнал, благодаря знакомству с замечательной девушкой Евгенией – невестой моего сына Ильи. Да-да! Вы не ослышались! Мои дорогие дети решили сочетаться браком, что стало для меня поистине настоящим сюрпризом! Пользуясь случаем, прошу всех присутствующих поднять бокалы за их будущее счастье и пожелать молодым удачи на светлом жизненном пути! За будущих молодоженов!

Что? Какого хрена?! Я так и застываю в полуобороте к птичке, тяжело глядя на раздухарившегося не в меру Босса, залпом опрокидывающего в себя бокал. Черт возьми, что он несет?!

На девчонке нет лица. Она дрожащей рукой отставляет вино и медленно поворачивается к Градову.

– Вы все не так поняли, – растерянно лепечет, роняя ладони на колени, сжимая тонкими пальцами край платья, но за общим весельем птичку совсем не слышно.

Черт! Повторите на бис! Я что, сплю?!

* * *

Боже, он меня убьет! Точно! Я и так Люкову доставила сегодня столько хлопот, а тут еще и это. Ну зачем? Зачем Роман Сергеевич вспомнил о случайных словах, брошенных Михаилу, именно сейчас? Когда рядом столько чужих людей и… Ирина? Ведь вечер почти закончился.

А вдруг Илье не все равно?

Господи, я сейчас провалюсь сквозь землю!

Сама виновата, сама!

– Яков! Босс это что сейчас, серьезно сказал?! – словно подтверждая мои опасения, Ирина вскрикивает и впивается ногтями в локоть жениха. – Ответь, черт возьми, Яшка! Серьезно?!

Я не смею поднять на Люкова глаза. Чувствую на себе его колючий пристальный взгляд, а что сказать – не знаю. Должно быть, мой вид сейчас жалок, как никогда.

– Илья, п-прости. Это какое-то жуткое недоразумение, – неуверенно бормочу, отводя с пунцовой щеки упавшую на нее непослушную прядь волос. – Твой отец он… Я не хотела… Это совсем не то, что ты думаешь. Что все они думают. Совсем не то!

– Хорошо, Воробышек.

– Пожалуйста, я должна тебе объяснить. Должна сказать. То есть, рассказать…

Что? О Господи! Что я ему должна рассказать? Про себя и Игоря?! Про то, как не вовремя случился его брат на моем пути?! О приступе паники, охватившей меня при виде Михаила?!

Нет, только не это.

– Молчи. Я все понял.

– Но, как же… Ты…

– Потом.

Его голос такой бесцветный и равнодушный, словно все крики и смех вокруг нас не про него. Такой спокойный, что я вдруг неожиданно сержусь, услышав в стороне громкое и задорно-пьяное «го-орько!»:

– Ничего ты не понял, Люков! Ничего! – вскидываю глаза и замечаю, как парень медленно отнимает от губ пустую рюмку, жестко отирая рот.

– Предлагаешь все выяснить сейчас? – тихо замечает, наклонив ко мне лицо. – А, Воробышек? При всех? Народ просит.

– Н-нет, – натыкаюсь на блестящую глубину темного взгляда, полоснувшую меня. То ли ненавистью, а то ли…

Нет, не может быть. Так смотрел Игорь почти всегда, когда касался меня, но Илья…

Он не такой, я это чувствую.

– Илья, п-пожалуйста…

– Тогда помолчи.

– Свадьба? – подает голос Яков, избавившись от рук подруги. – Неожиданно, брат, – смотрит насмешливо, отстраняясь от спинки стула, – кто бы мог подумать… Впрочем, поздравляю. Хороший выбор. Черт, даже завидно, что не мой! Лакомая девочка и такая…

– Заткнись! – тихо отрезает Люков так холодно, что Яшка невольно вздрагивает, с трудом удержав улыбку на лице.

– Уже, брат. Только спрошу: шафер не нужен? Или шафериня? А что, Ирка, пойдешь в почетные свидетели к своему бывшему? Обрыдаешься от зависти и помрешь молодой. Я по тебе тосковать буду.

Не знаю, что Люков делает под столом, но Яшка вдруг болезненно кривится и матерится. Сцеживает со злых губ едва слышно:

– Сука ты, Илюха! Больно! Прекрати.

– Кажется, я просил…

– Ладно, – неловко смеется Яков, в примирительном жесте поднимая к плечам руки, – неудачная вышла шутка, извини, брат. А в шаферы пойду, если позовешь. Я серьезно.

– Не позову, – сухо бросает Люков и вдруг требовательно протягивает к парню ладонь: – Телефон, свой. И посуетись, наследник, не люблю ждать. Вчера, по дороге сюда, ты задолжал моей… – он на миг жестко закусывает губы и я уже почти готова услышать от него едкое «невесте», еще больше вжимаюсь в стул от новой порции стыда, что вот-вот ударит в уши, но парень щадит меня, сухо добавляя: – девушке. Пора платить по счетам.

– Ты серьезно? – спадает с лица Яков.