Гордая птичка Воробышек

– А не знаю «с чего вдруг», Воробышек. На, держи! – девушка великодушно снимает очки со стола и насаживает мне на нос. – Дружок твой ночной – Невский, кажется, – заметно фонарем под глазом светил. Выскочке Зуеву, говорят, тоже досталось. И еще кому-то, не из наших, но их девчонки не знают. Держись, Женька, – сочувственно фыркает Танька, глядя, как я моргаю на нее, открыв рот. – Лилька тебе сегодня в волосах плешь проест, а Настька поможет. Кстати, – дергает меня вдруг за пятку. – Сколько можно дрыхнуть, подруга? Новый год скоро, а ты все нежишься в постельке, как кисейная барышня до опохмелки.

– Как скоро? – кошусь я на окно. – В смысле сегодня?

– В смысле часы тикают – тик-так, тик-так! Еще немножко и за стол садиться пора придет. А нам еще пол мыть-пылесосить, стол готовить. На часах пятый час уж!

– Ско-олько?! – подхватываюсь я на ноги, но запутавшись в одеяле, падаю на пол. Встаю, кособочась, как старуха, чувствуя каждую мышцу ноющего тела (кажется, вчера кто-то бездумно испытал предел своих сил и сейчас этому кому-то срочно требуется разминка и горячий с парком душ) и, не сдержавшись, охаю. – Господи, я же Люкову в два обещала прийти! Тань, какой кошмар, я все проспала!

Танька сидит, вытаращив на меня глаза, и молчит. Я на бегу хватаю мыло, полотенце, халат, зубную щетку; зажав в зубах расческу, впрыгиваю как ревматик со стажем в теплые тапки… и вдруг застываю, увидав свое отражение в зеркале.

– Что это? – спрашиваю, рассматривая на себе темно-синий мужской джемпер с «V»-образным вырезом горловины и тонкой вышивкой-логотипом «Lacoste» на левой груди. – Э-это же, по-моему, чужая вещь…

Крюкова прыскает смехом и весело вскидывает голову, пока я, уткнув нос в мягкий дорогой кашемир, осторожно принюхиваюсь к подозрительно знакомому горьковатому аромату.

– Точно, – уверенно киваю своим догадкам и поворачиваюсь к подруге. – Джемпер Ильи. Но почему он на мне? – растерянно жму плечом. – А, Тань?

– Женька! – качает девчонка головой. – Ну, ты даешь! Прямо «Девичник в Лас-Вегасе», ей-богу. Вот теперь я представляю масштаб вчерашней веселухи! Одного парня раздела, второго в носильщики подпрягла, еще с десятка два завела «на хочу», а сама «непорочная Дездемона в амнезии»! Ах-ха-ха! Беги уже к своему Люкову, припевочка, чего застыла? Не будем мы тебе никого искать. Так и быть, с уборкой сама справлюсь. Ну, у вас, ребятки, и игры!

Обижаться на Крюкову бесполезно, поэтому я громко говорю соседке: «Тю!», поднимаю с пола оброненный было от удивления халат и, гордо спотыкаясь, бегу в душ, чтобы уже через двадцать минут, наскоро переодевшись в старенькую серую водолазку, джинсы и ботинки, сунув под шапку и шарф еще чуть влажные волосы, схватив сумку, выбежать на улицу в городскую предпраздничную сутолоку дня.

* * *

Автобус подхватывает меня на лету. Я отталкиваюсь от скрипучего снега, вскакиваю на толпящуюся пассажирами подножку и разворачиваюсь к дверям. Сняв перчатки, дую на замерзшее стеклышко, отогревая себе собственное маленькое окошко в заснеженный мир, и улыбаюсь, разглядывая иллюминирующие, украшенные праздничной новогодней атрибутикой витрины магазинов и окна домов. Мимо проплывает родной университет, Школьный сквер с высокой наряженной елью, киосками горячей выпечки и группками гуляющей молодежи, закрытый на зиму парк аттракционов. Когда автобус идет вдоль набережной, я так и прикипаю к окну взглядом, рассматривая голые сучья акаций и каштанов, сказочно преобразившиеся в этот зимний день в неоновых разноцветных оплетках сверкающих гирлянд.

«С наступающим Новым годом!» – встречает меня широкий праздничный плакат на знакомой остановке, и ноги сами несут меня к открытому лотку, торгующему миниатюрными елками, блестящей мишурой и новогодними игрушками, расположенному под ним. Пробежав глазами по разложенному на прилавке многоцветному товару, поддавшись внезапному желанию, я выбираю большой, ярко-красный шар. С пушистыми облаками, летящей оленьей упряжкой и серебристыми снежинками.

– Сколько стоит? – тянусь к нему, беру в руки стеклянное чудо и с остановившимся дыханием ловлю взглядом отражающиеся на глянцевой поверхности веселые искорки.

До чего же красиво! Было бы здорово увидеть такую новогоднюю красоту на широкой разлапистой ветке, припорошенной дождиком и серпантином. В моем детстве было много шаров – ярких, сверкающих, зимних; маленьких и больших, с рисунками и без, но это было так давно, а сегодня мальчишки выросли, Новый год проводят с друзьями, и наряжать елку маме стало не для кого.

– Сочтемся, снегурочка, – неожиданно уступчиво отвечает продрогший на ветру паренек и улыбается мне щербатой улыбкой, а я думаю: интересно, есть у Люкова елка или нет? – Вот столько будет в самый раз! – ловко выхватывает из моих пальцев небольшую купюру и, шмыгнув носом, кричит вдогонку. – С наступающим!

– Спасибо! – я прижимаю игрушку к груди и благодарю паренька ответной улыбкой. Машу на прощанье рукой. – И тебя также!