Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914)

Это ужасающее самоуправство не должно было иметь ничего общего с истинными шляхетскими традициями и прежде всего свидетельствовало об ослеплении каждой из сторон, искавшей козла отпущения. Российская сторона обвиняла мещанина Феликса Боровского, бывшего однодворца из соседнего местечка Адамовка, потому что он, мол, защищал и подстрекал мятежников, призывая дождаться решения Сената и отказаться от любых новых соглашений, прекратив при этом выплату арендной платы. Этого человека, знавшего грамоту, было решено признать основным виновником событий и наказать. Дондуков-Корсаков добился от министра внутренних дел приказа о его высылке в Ковель, на границу губернии. Пострадавшая сторона в поиске виновников остановила свой выбор на… евреях. И действительно, управляющий Кушер был евреем. Именно его действия, по мнению жены Боровского Хелены, привели к тому, что ее несчастного мужа «в кандалах, словно разбойника или вора, выслали под полицейским надзором через всю губернию из Житомира в Ковель»1151. Домой Боровский вернулся лишь в декабре 1873 г.

Решительный протест чиншевиков отличался большей организованностью по сравнению с крестьянскими бунтами. Определяющим было то, что в какой-то степени образованные организаторы убедили чиншевиков в том, что они действуют согласно закону. Ф. Боровскому на тот момент было 60 лет. Очевидно, он учился до 1830 г., когда на Украине еще существовали польские школы, подведомственные Виленскому учебному округу. В том же 1872 г. полиция нашла еще одного добровольного советчика непокорных чиншевиков сел Чайковка и Текляновка в имении польского помещика Михайловского (Радомышльский уезд). Они тайно собирались у Петра Забродского, которому поручили отвезти их требования в столицу, дав на дорогу 60 рублей1152. Нам предстоит убедиться в том, что вера в эффективность подобных действий свидетельствовала о наивности просителей. Это было также свидетельством трагичности ситуации, в которой оказались люди, уверенные в своем праве на землю. Они никак не могли понять, что право, на которое они опирались, было ликвидировано в 1840 г., а его действие продолжалось в течение сорока лет лишь благодаря инертности и бессилию царских властей и еще существовавшей толерантности польских помещиков.

По сходной схеме развивались события в селе Колки Луцкого уезда Волынской губернии, где конфликт вспыхнул в 1873 г. Он длился два года и отличался особой жестокостью. Чиншевики заявили польскому помещику Кожуховскому о своем несогласии на увеличение чинша за землю, которую они считали «своей неотъемлемой собственностью». Кожуховский обратился в суд, который признал право помещика. Волынская палата подтвердила этот вердикт, а Сенат уточнил его: «Колковские мещане подлежат выселению, если не войдут в соглашение с владельцем»1153. Из полицейских архивов следует, что это решение было выполнено лишь частично: становой пристав столкнулся с таким отчаянным сопротивлением, что смог выгнать лишь несколько семей.

Остальные послали «делегацию» в Петербург во главе с Михалом Силичем, который после возвращения заявил, что сам царь пообещал рассмотреть их ходатайство, позволил изгнанникам вернуться, сломать печати на дверях и жить в своих домах. Когда же один из чиншевиков, А. Торбач, усомнился в словах Силича, толпа схватила его, побила, заковала в кандалы и провела по всему местечку, приковав затем к стене его собственного дома. Волнения, охватившие толпу, были настолько сильными, что попытки полиции поймать Силича оказались напрасными1154.

В конечном итоге 27 мая 1874 г. волынский губернатор решил взять дело в свои руки и отправился в местечко в сопровождении батальона пехоты. Однако чиншевики заявили, что «выселяться или входить в какие-либо условия с владельцем они не желают и что приход войск их вовсе не напугает». Они повторяли, что их предки жили здесь испокон веков и платили одну и ту же сумму чинша. В отчете за следующий год Грессер пытался объяснить Александру II необходимость ведения переговоров, благодаря чему ему удалось убедить помещика Кожуховского предложить взбунтовавшимся более приемлемые условия. Затем он попытался уговорить чиншевиков подписать новые соглашения, но «на все это они остались непреклонны и потому пришлось, выселив их еще раз, во избежание нового возвращения, с согласия и по просьбе помещика, ломать бывшие жилища»1155.