Гордиев узел Российской империи

В Волынской губернии в окружении губернатора и сенатора М.И. Комбурлея также с большим недоверием относились к польской шляхте, шляхетским собраниям и судам, однако это не имело каких-либо последствий, поскольку Комбурлей и его заместитель О.Д. Хрущев, который оказался замешанным в крупном деле о взяточничестве, были вынуждены оставить занимаемые должности в конце 1815 г. После этого в губернии какое-то время был период безвластия, которым не преминула воспользоваться местная шляхта, чтобы заявить о себе во всеуслышание. Сначала губернию недолго возглавлял Сен-При, затем ее временно доверили двум полякам: председателю 2-го департамента Житомирского суда Домбровскому и генералу Станиславу Потоцкому, потом – сенатору Ф.Ф. Сиверсу, который прибыл туда для проведения расследования, и, наконец, в период с 13 апреля 1816 г. по 1824 г. Волынь в первый раз возглавил губернатор-поляк, граф Б. Гижицкий, тесно связанный с царской властью: он имел звание генерал-майора российской армии и был зятем богатого помещика графа Илинского, губернского предводителя шляхты в 1816 – 1817 гг., в свое время дружившего с Павлом I. Если добавить к этому, что после смерти в 1813 г. графа Т. Чацкого его место инспектора школ Правобережной Украины занял беспокойный граф Филипп Плятер, то мы сможем почувствовать разницу в положении между Волынью и Подольем и понять милость Петербурга к верхушке волынской шляхты.

Это неожиданное выдвижение на должности поляков, которому способствовала общая благоприятная атмосфера и общая амнистия 30 августа 1814 г., заставило негодовать сторонников «истинно русской» политики. Такие друзья Комбурлея, как графиня Старожилова, даже тайком расспрашивали путешественников о состоянии умов и хотели узнать подробности об отставке Комбурлея, причину которой они видели в польском заговоре. Статский советник Опытов охотно подтверждал эти предположения в письме из Вены, написанном в июле 1818 г., т.е. как раз тогда, когда русское консервативное общество было шокировано речью императора в Варшаве, где вновь шла речь об объединении «прежних польских губерний» с Царством Польским. Свидетельства этого путешественника интересны тем, что они во многом откровеннее официальных отчетов представляют стереотипы, подпитывавшие определенное общественное мнение, выразителями которого были, к примеру, Шишков и Карамзин, мнение по сути своей националистическое (даже если на тот момент такого понятия еще не существовало)325. Опытов рассказывает в письме, что по дороге в Вену он останавливался в Бердичеве, Житомире, Дубне и Радзивилове, «чтобы, разведав о бывшей на Волыни в 1815 и 1816 годах революции, доставить Вам обстоятельное сведение, каким образом сей моральный переворот обратился на пагубу толикого числа невинных людей, а в том числе и Ваших родственников». Автор письма углубляется в историю, чтобы показать, что Волынь всегда была краем изменников: это в Овруцкой земле убили князя Олега, в Кременце Лжедмитрий I принял монашеский постриг, а затем при поддержке польских бояр «взбунтовался против нашей Отчизны»; в Остроге же сохранилась церковь, где он вступил в брак с Мариной Мнишек. В Новогроде и Староконстантинове, сообщал далее Опытов, польские землевладельцы доверили православные храмы «жидам». Во время гайдамацкого бунта в Житомире в 1768 г. было убито 10 тыс. крестьян, «грекороссийского исповедания единоверцев наших», а в Луцке и Владимире «при последнем издыхании Польши» комитеты повстанцев уничтожали разносчиков газет, торговцев и православных священников. Автор письма указывал на то, как вели себя местные жители во время войн в 1798, 1799, 1806, 1807, 1809 и 1812 гг. и какое количество своих детей они послали в Княжество Варшавское «единственно для поднятия оружия противу Русских». Автор письма подчеркивает, что нет ни одной семьи, где не оплакивали бы или не носили траур по детям, братьям или родственникам, «погибшим в сражениях противу России», а после амнистии беглецы, не зная стыда, возвращались к своим семьям, готовые совершить новые преступления…

Далее автор письма пытался доказать, что со времени присоединения польских территорий все действующие губернаторы были заражены республиканским духом и ненавистью ко всему русскому. Обвинения посыпались на головы Кречетникова, Тутолмина, Шереметьева и ряды последующих губернаторов, тогда как «в Житомире балы и вечеринки, а по деревням от мужиков плач и вопль». Опытов напрямую указывал имена нескольких помещиков, в том числе А. Стецкого, который позволил умереть голодной смертью десяткам крестьян. Особое же внимание он обращал на действовавших представителей губернской власти: Б. Гижицкого, который отличился тем, что запряг православного священника в плуг, и Г. Илинского, устраивавшего попойки в своем замке в Романове. Эти сплетни, повторяемые на протяжении 10 – 15 лет, свидетельствовали об особой ненависти, которую питали к полякам друзья Комбурлея и все те, кто не мог понять причин милостивого отношения верховной власти к Волыни в тот период.