Гордиев узел Российской империи

Однако сумма взносов не отвечала ожиданиям. Сохранились списки дарителей. В списке Владимирского уезда, составленном в конце 1804 г., значатся 73 фамилии, среди которых 63 лица дали всего от 100 до 500 польских злотых (злотый в то время был в десять раз дешевле рубля), восемь человек внесли от 500 до 1000 злотых, а шестеро – более тысячи. Среди самых щедрых дарителей были известные магнаты – М. Мнишек, А. Ходкевич, А. Чарторыйский, А. Стецкий, Э. Сангушко387. Дарственные, гарантированные земельной собственностью, были специально зарегистрированы земским судом. Несмотря на то что на открытии гимназии Т. Чацкий заявил о сумме ежегодного дохода в 15 420 рублей, вскоре появились сомнения насчет чувства «гражданской ответственности» землевладельцев. Попечитель Чарторыйский обратил внимание на то, что значительная часть взносов была обременена ипотекой или касалась имущества, отнесенного ранее на счет других школ. Он безуспешно пытался получить от Чацкого юридические доказательства происхождения дарственных записей. Последнего возмущала сама мысль о том, что можно усомниться в честном слове шляхтича-»гражданина»388. Ректор Виленского университета Я. Снядецкий неустанно указывал Чарторыйскому на показуху и «невероятный беспорядок в финансах Кременца»: некоторые учителя не получали жалованья, сам же Чацкий оказался должником389.

Пренебрежительное отношение аристократии к преподавателям проявилось с еще большей очевидностью, когда 21 декабря 1807 г. Виленский университет решил создать две комиссии (одну в Литве, другую в трех украинских губерниях) для проведения инвентаризации бывших иезуитских владений, которые в 1773 г. были переданы Комиссией национального просвещения в аренду под 4 % годовых в пользу учебных заведений. Предполагалось, что эти деньги будут направляться на создание Образовательного фонда Комиссии. В этом деле царила полная неразбериха – часть земель была незаконно присвоена другими владельцами, а аренда зачастую не выплачивалась. Многие землевладельцы по прошествии почти 40 лет считали упомянутые имения своими и не хотели ворошить прошлое, тем более что сейм 1788 г. разрешил продажу этих земель. Граф Чацкий по договоренности с «гражданами» напрасно пытался убедить Чарторыйского в необходимости пресечь виленское начинание. Он без устали писал письма, в которых заявлял, что «каждому народу свойственно переживать моменты, когда жадность граждан становится правомочной. У нас, к примеру, 1505, 1569, 1666 годы являются тому подтверждением. История рассудит людей. Закон сохранит ее деяния. Не стоит начинать войну за собственность. Разве будут любить нас дети, чьи отцы и матери будут нас проклинать?»390

Чацкого все-таки заставили создать комиссию. Он лично возглавил ее, окружив себя богатыми землевладельцами Ф. Олизаром, В. Борейко, М. Собанским и А. Ходкевичем, от которых нельзя было ожидать рвения в ревизии землевладения. Более того, после смерти Чацкого в новой политической ситуации члены комиссии превратили ее в центр поддержки местных шляхетских идеалов. Виленскому университету так и не удалось добиться от Волынской комиссии данных о долгах и недоимках. Ректор Снядецкий напрасно изливал свой праведный гнев в письмах к Чарторыйскому, указывая на то, что Чацкий все время лавировал, боясь гнева местных землевладельцев и ставя спокойствие нескольких помещичьих семей выше общественного блага, за которое сам же ратовал. Ректор достаточно быстро понял цель подобного поведения: члены комиссии, которые практически не оказывали влияния на шляхетские собрания, имея доступ ко всем арендным договорам, заключенным еще до требования о проведении ревизии бывших иезуитских земель, воспользовались случаем, чтобы сохранить собственные имения. Получив свободу рук, они под видом поиска долгов были вправе прекратить судебные преследования, которые могли запятнать рыцарскую честь. Впрочем, разве не сама землевладельческая шляхта олицетворяла собой правосудие?391