Гордиев узел Российской империи

Восприятие застоя и стагнации в качестве политической мудрости и продуманных действий было в традиции романтического мифа Конрада Валленрода (истории восприятия этого героя польская исследовательница Мария Янион посвятила прекрасную книгу1484), было слишком простым оправданием. Однако это было характерно для польских помещиков не только Украины, но и Литвы, где В. Мейштович дал исчерпывающую характеристику такому явлению. Эта позиция представлялась следующим образом: если помещики ничего и не делали для народа, то потому, что на них оказывали давление «оккупанты-русские». На самом же деле якобы (уже было показано, насколько) глубинные намерения носили либеральный характер и предполагали ощутимое улучшение жизни крестьянства. Патриархальность такого рода оставляла совесть чистой, тем более что на рубеже XIX – XX вв. она была характерна для многих регионов Европы, где еще жили в соответствии с аналогичными принципами. Мейштович справедливо указывает на сходство в этом отношении между Сицилией и западом Российской империи. Каждый помещик Украины или Литвы, наверно, чувствовал себя близким к ментальности «Гепарда» Т. Лампедузы, и такое своеобразное объединение с «белой Европой» вызывало у него скорее гордость, чем угрызения совести1485.

Практически единственным центром общественной жизни землевладельцев Украины вплоть до 1905 г., когда ситуация изменилась, было Сельскохозяйственное общество в Киеве, основанное в 1874 г. Так же как и подобные общества в Минске и Вильне, оно развивалось в начале 1880-х годов под пристальным контролем со стороны царских властей. Во главе него всегда стоял предводитель дворянства, назначавшийся из русских земвлевладельцев. Уже отмечалось, насколько важную роль в развитии экономики края играли различные комиссии этого Общества. Однако польские мемуаристы преувеличивают значение этих собраний, забывая о том, что половина их членов была русскими помещиками. Вслед за ними и современные польские историки сосредотачивают внимание на этом сюжете, не обращая внимания на всю совокупность проблем жизни польских помещиков на «кресах». Примером тому может служить богатая с фактографической точки зрения, но полоноцентричная работа Романа Юрковского, посвященная развитию обществ и товариществ помещиков Литвы и Белоруссии1486.

Мейштович писал об этих собраниях, что «они были внешним проявлением неписаного наследия сообщества семей, считавших, что они продолжают традиции Сената Речи Посполитой, и хранивших скрытое, но осознанное стремление к независимости. Это сообщество было чем-то более сплоченным, чем какая-либо организация, чем союз или партия, это был сознательный слой общества, имевший давние традиции, основанные на владении землей».

Наиболее характерная особенность менталитета польских землевладельцев Украины проявлялась именно в склонности к мифологизации на фоне политической беспомощности, свидетельствующей о глубине их фрустрации. «Зубры» обратили эти фантазии в действительность в 1905 – 1906 гг., когда попытались сформировать местные органы власти отдельно от русских, украинцев и поляков из других частей польских земель. Внутренняя потребность в величии не позволяла им признаться самим себе, что на самом деле их заботили лишь урожаи сахарной свеклы и пшеницы. Им хотелось скрыть могущество своего капиталистического золота, найти алиби, прикрывшись найденными на чердаке собственной истории одеждами. Эта идея стала приобретать маниакальный характер. Мейштович писал: «Крупные польские собственники были в то время убеждены, что унаследовали от сенаторов Речи Посполитой право и обязанность управлять Великим княжеством Литовским».

Подобного рода амбиции, несмотря на всю их обманчивость в последний период польского присутствия на Украине, лежали в основе сотрудничества с властью, а также попыток придать видимость благородства своей деятельности, направленной исключительно на прибыль. Мейштович писал, что Сельскохозяйственное общество «было воспринято как заменитель уже полвека как упраздненного древнего института шляхетских сеймиков»1487.