Гордиев узел Российской империи

Если земельная элита с такой неохотой относилась к тому, чтобы обновить позолоту на своих поблекших гербах, то как же она могла воспринимать армию уполномоченных, управителей, поставщиков, администраторов, экономов, счетоводов, винокуров и других? На кого возлагалась ответственность за функционирование всего имения? Уже было показано, насколько эта категория людей, которые также вышли из легитимной, но безземельной или малоземельной шляхты (о евреях и иностранцах пойдет речь ниже), солидаризировалась со своими хозяевами в эксплуатации крестьян и чиншевиков. В предыдущих главах они были показаны в качестве исполнителей решений о выселении и верных защитников имений. Многие из них вписались в капиталистическую трансформацию общества благодаря приобретенным техническим навыкам. Достаточно многие получили агрономическое, инженерное или юридическое образование.

Их образ жизни был очень комфортным. По свидетельству В. Подхорского, в 1909 г. они получали совсем небольшую денежную плату, но его главный администратор 240-десятинного имения сверх 25 рублей ежемесячно имел большие натуральные льготы: дом с 8 комнатами и садом, дрова для отопления, слуг, четверку лошадей, 10 коров и столько птицы и мелкого домашнего скота, сколько захочет. Это было обычное вознаграждение за такой вид работы1511.

Еще лучше жили высшие кадры служащих сахарных заводов, например родители Ярослава Ивашкевича. С целью скрыть свое происхождение в коммунистической Польше, а также из-за снобизма, нередко свойственного упомянутой среде (разные его оттенки можно встретить в произведениях В. Гомбровича, выходца из Литвы), Я. Ивашкевич называл себя «сыном бухгалтера». Он даже написал определенно автобиографическое произведение под названием «Гиларий, сын бухгалтера». Юность писателя на Украине прошла в атмосфере, характерной для богатой шляхты: его отец был скорее директором, чем простым бухгалтером. На якобы «маленьком» сахарном заводе в Кальнике он был выше по положению «чиновников, скромных людей, почти исключительно поляков, создающих демократическую, не лишенную элементов воспитанности среду, потому что в основном они происходили из шляхты».

По своему образу жизни семья Ивашкевичей стояла значительно выше этой «демократической» среды. Их дом сохранил давнюю структуру шляхетской усадьбы. Одно из зданий предназначалось для слуг и портных, а также приживалки, у них были повара и кухарки. Впоследствии материальное положение отца улучшилось, семья стала устраивать приемы и ездить за границу, заботясь о сколь можно более основательном воспитании детей. Однако сын заводского служащего мог бывать в аристократических салонах лишь благодаря альтруистической снисходительности аристократов. Мать Ивашкевича, урожденная Пёнтковская, сирота, была воспитанницей богатой семьи землевладельцев Таубе. Она выросла вместе с двумя их дочерьми, которые вышли замуж за братьев Шимановских. Только желанием закрепиться на высшей ступеньке социальной лестнице можно объяснить то, что писатель называл себя «кузеном» знаменитого композитора Кароля Шимановского, о музыке которого он так много писал. В данном случае, в отличие от приведенных выше примеров, общение между представителями интеллигенции и аристократии было естественным, основанным на общей любви к искусству и литературе. В прозе Ивашкевича лишь изредка пробивается чувство восхищения аристократией, свойственное «сыну бухгалтера».

«Нашей “Стороной Германтов”, – пишет он, – был Дашев, когда-то резиденция Текли Потоцкой, а в то время ее внучки, княгини Четвертинской, primo voto1512 Жевуской. Вид этой светской дамы на почетном месте в дворцовой часовне Дашева, куда мы ездили каждое второе воскресенье, вид самого прекрасного дворца, расположенного посреди местечка над рекой Соб, великолепный, прекрасный парк “Пелла”, куда мы ездили собирать цветы для украшения стола накануне Пасхи, – таковы мои замечательные воспоминания о Дашеве»1513.

Однако подобное гостеприимное и толерантное отношение было скорее исключением. Ивашкевич охотно подчеркивал, что, несмотря на хорошее материальное положение его родителей, «он не имел возможности быть равным, поскольку та каста была отделена глубокой пропастью от сферы, к которой принадлежал» он.