Гордиев узел с бантиком

Я согласилась. Целоваться с лопатой — это уж слишком. И осторожно попробовала разъяснить девчушке, что «лапы Чеширского кота» семенами и черенками не размножаются. Тем более что цапку никто даже не прикапывал. Валялась себе вольготно у дорожки. Конкретное место ее залегания обрисовать не могу, а вот показать… Нет. Показать тоже не могу. Еще не хватало ради этого тащиться назад в злополучное садовое товарищество, где мы уже хлебнули злоключений. По моему мнению, Динкино желание отдает настоящим сумасшествием. И хватит пустой болтовни. Давно пора разобраться с кое-какими серьезными вопросами. На этом важном моменте я запнулась, удивляясь самой себе. Как же раньше не догадалась!

Хорошо, что девица не видела выражение моего лица. Тупее не бывает. Динка немного сникла и, не расставаясь с инструментом, позволила проводить себя в душевую. Ждать ее пришлось долго. Я успела обдумать свою догадку, подобрать девочке одежду дочери и от безделья примерить свой контрольный старенький халатик. Не мал, не велик, следовательно держусь в заданном формате.

Динка никак не желала выходить, уверяя, что только в душевой кабине почувствовала себя со всех сторон защищенной. Пришлось сослаться на Наталью Николавну, которой вот-вот надоест одиночество. Она обладает удивительной способностью преодолевать любые препятствия. Куда крепче пластиковых стенок душа. И вообще, бояться Дине некого. Мой дом — наша общая крепость. Просто ночью мы неосмотрительно оставили брешь — открытое окно, чем и воспользовался какой-нибудь бомж. Утром ему воровать удобнее, нежели ночью, потому как светло. Без фонарика все видно, а соседям некогда стоять в карауле.

Динка тут же попросила меня спуститься вниз. Совсем не обязательно сопровождать ее при спуске, дорогу она хорошо запомнила — восемнадцать ступенек лестницы. В порыве отчаянной вежливости я пожелала ей счастливого пути и посоветовала не сокращать его бегством. Спрыгнуть со второго этажа на мою многострадальную рабатку с цветами — плохая задумка. Если и приземлится, на свой взгляд, удачно, радоваться придется недолго. Я непременно впаду в состояние сильного душевного волнения и автоматически компенсирую ей отсутствие переломов. И тогда возникнут большие проблемы с ее участием в поисках мамы и бабушки.

Сказала, как отрезала. Натальина школа. С каждым годом зверею все больше и больше. Хотя, по мнению подруги, просто набираюсь ума. С другой стороны, куда мне его столько? Погрязнув в печальных рассуждениях, я медленно отправилась вниз. Ждать реакции Динки на свои кощунственные слова, не стоило. Девочка в смятении.

— Только не говори, что Динку водой вместе с грязью в сток смыло, — приветствуя мое появление на кухне остатками сомнительного трехслойного бутерброда, прошамкала жующая Наташка.

— Не скажу, — пообещала я, старательно принюхиваясь и приглядываясь к компонентам. Угадаю или нет?

Увы, не успела. Наташка забеспокоилась, быстро сунула остатки в рот, тряхнула руками, сбрасывая тактильную память, и невнятно промычала:

— У нас хлеба нет. Хочешь чизбезброд? Только что прошел апробацию. Очень даже ничего. Основа — сыр, в середине три пельменины, моя доля, сверху опять сыр, твоя доля. Надо бы в магазин скатать, только вот ваш «железный занавес»…

— Мне сейчас не до брода с чизом, вернее, не до шопинга. Динка была негласным свидетелем сцены похищения мамы и бабушки. Негласным, поскольку спряталась и пикнуть не могла.

— Удивила! Признаться, чего-то неправдоподобного я и ожидала. Гелька доигралась.

Подруга выглянула в холл, удовлетворенно кивнула и настороженно прошелестела:

— Не фига было соблазнять австрийского Якова, дважды женатого. На Райнхильде и пластиковых окнах. Да еще гражданине российского розлива. У подобных типов страсть к махинациям в крови. Наверняка он втянул Гельку в какую-нибудь финансовую аферу. Откуда у нее деньги на расширение земельного надела? А на строительство нового дома?

— Так, может, Австрияков — Динкин отец?

— А где она сама? — забеспокоилась подруга.

— Все еще наверху. Ищет надежное место, чтобы спрятать там свою драгоценную цапку. По-видимому, ручка у нее полая и в ней что-то запрятано.

— Светлое будущее! — предположила подруга.

— Или темное прошлое, — торопливо возразила я. Шлепая Аленкиными тапками, Динка спускалась по лестнице.