Гордиев узел с бантиком

Подскочившая Наташка выговорила обеим за «выкрутасы» и напомнила, что рассиживаться некогда. Но руку помощи не протянула — осторожничала, чистюля. Именно поэтому процесс нашего с фрау восстановления несколько затянулся. В своих попытках подняться цеплялись друг за друга, в результате раскатали место «заседания» до состояния идеального суглинистого катка, чем очень повеселили парней Михаила. За развеселым ржанием они не слышали бабы-Нюшины вопли с требованием немедленно вытащить девок из грязи и доставить к крыльцу. Наташка бегала вокруг нас с советами, одновременно рассыпаясь угрозами в адрес служивых. Пусть только посмеют тронуть ее подруг хоть одним пальцем!..

Они все-таки посмели. Сразу после того как баба Нюша, покинув ступеньки крыльца, огрела одного из них, «черта чумазого», неопознанным куском материи и пригрозила увольнением.

В процессе моего перетягивания к лавочке под окном (возвращаться в дом я, само собой, категорически отказалась), успела удивиться живучести некоторых предрассудков. То, что в темноте мною было принято за белое полотенце или платок в руках бабы Нюши, на самом деле являлось половой тряпкой. Выпроваживая нас из дома, женщина намеревалась протереть пол, суеверно пресекая таким образом возможность нашего возвращения.

Поняв тщетность своих усилий пригласить меня и Райнхильду в гости, баба Нюша носилась босиком за Наташкой, умышленно старавшейся отыскать в разных местах машины что-нибудь бесполезное — на выброс. Жалела чехлы, а заодно тянула время. Запускать нас в салон, предварительно не застелив их этим «на выброс» категорически не желала. И от всей души «поливала» ливневые дожди, вечно идущие не ко времени. Когда в них «некоторые» (намек на нас с фрау) нуждаются позарез, фиг вам!

Охранники Михаила бестолково топтались по обе стороны лавочки, плохо понимая, что делать дальше. Один из них не выдержал и прозвонился шефу. Обстановку доложил коротко: две чокнутые бабы вывалялись в грязи и сохнут на лавке, третья безостановочно ныряет в машину. Анна Васильевна пытается загнать всех в дом. Похоже, вместе с машиной. Далее он внимательно слушал указания Михаила Ивановича и долдонил только одно слово: «понял».

Мы с фрау успели продрогнуть. Я уже собралась громогласно сослаться на давление обстоятельств, в силу которых вынуждены согласиться на необходимость возврата, но тут началось нечто интересное. Пытаясь отделаться от бабы Нюши до моего особого распоряжения, Наташка с каким-то мешком в руках начала короткие перебежки от колеса к колесу. Пиная машинную «обувь» ногами, подруга возмущалась, что они намеренно спущены. Баба Нюша семенила за ней, разбавляя старую песню о своей полной готовности к гостеприимству куплетом о воле Всевышнего. Он намеренно спустил нам колеса. За бабой Нюшей метался охранник, пытаясь всучить ей мобильник, дабы она переговорила с сыном. Женщина отмахивалась от парня, вынужденного под ее напутственное «да уйди ты!» резко менять направление движения. Нас с фрау он навестил дважды и оба раза падал на колени у наших ног. Мобильник без конца трезвонил патриотическим шлягером. Мы возмущались, отпихиваясь от парня и руками и ногами. В конце концов он выронил аппарат и, цедя сквозь зубы ругательства, окончательно потерял человеческий вид. Ползая на четвереньках в радиусе поиска смолкнувшего телефона, являл собой неизвестное науке ластоногое животное.

— Где твоя машина? — не отрывая глаз от завораживающего спектакля, поинтересовалась я у фрау. Совместные посиделки в грязи сблизили, не стоило «выкать».

— Моя машина разбит в пух прах! — с удовольствием заявила она. — Машина немного спотыкаться. А у меня немного кружиться голова, я остановилась в магазин купить немного вода. И попросила двух ребят посмотреть, что неисправно. Вернулась — нет машина! И мобильника нет, и чемодана. Угнали! Хорошо, сумка с собой взяла. Там деньги, кредитка. Пошла снова в магазин, позвонила полиции. Машину быстро нашли. Недалеко. Вверх ногами, в пухе прахе. Мне повезло, угонщикам нет. Оба молодых человека тяжелом состоянии в больница.

— Яков знает?

— Не-ет. Он знает я улетела. — Фрау прижала руки к груди, радость в голосе померкла. — Не знала, как объяснить ему мое поведение, потому надиктовала автоответчику: после прилета сразу поеду к племянница. Она заболел. Как-нибудь… Яков такой волнительный. Вот только непонятно… — Райнхильда всхлипнула, но взяла себя в руки. — Сюда на такси добиралась. Все напрасно. Проблемы не решила. Надо покупать билет домой, — обреченно пожаловалась она.

— Тебе известно, в какой больнице находятся угонщики?

— Конечно. Здесь рядышком, в городе. Я там гостиница. В больнице была два раза. Улица Пестеля, двадцать четыре. Совсем молоденькие мальчики. Хотели покататься, проверить машина на ходу. Немножко их, как это… Ну, наказала…

— Поругала?

— Да, да-а. Поругала. И следователя тоже. Сказал, их усадят тюрьма. А они же все сломались. Господь уже их поругал. — Райнхильда снова всхлипнула, достала из кармана бумажный платочек и промокнула глаза.