Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении

Взгляды Дёрнера не вызвали должной оценки ни у психологов, ни у определённой группы врачей, ни у самих геев. Отчасти это объясняется элементарным невежеством некоторых из них (таковы “критические” замечания Деревянко, отрицающего наличие половых центров в головном мозге или утверждения Еникеевой о различном гормональном статусе у взрослых гомо- и гетеросексуалов). Психологи же (обычно недостаточно знакомые с эндокринологией) загипнотизированы идеей, что сексуальная ориентация формируется исключительно воспитанием, половым опытом и “текущими социальными интеракциями” (Unger R. K., 1990).

Нельзя сбросить со счётов и субъективные моменты неприятия концепции, так ярко проявившие себя в выходке Роджера Горски с демонстрацией фильма-“опровержения”. Лучше всего об этом сказал Лев Клейн: “Гипотеза Дёрнера встретилась с ожесточённой критикой. Крысы и люди – как можно сравнивать! Крысы только спариваются, а человек испытывает и любовь. У крыс нет гомосексуальности, то есть изменившихся предпочтений в выборе сексуального партнёра при сохранении своего пола, у них просто изменено половое поведение в целом. Особенно возмутились организации гомосексуалов – им не понравилось товарищество “голубых крыс”, не понравилось и вообще выяснение причин гомосексуальности. Сама задача выяснения причин резонно связывается ими со стремлением предотвратить появление гомосексуальных детей, а в этом они видят проявление общего негативного отношения к гомосексуалам. Мне гипотеза Дёрнера кажется очень реалистичной”.

Чутьё не подвело Клейна, когда он вступился за Дёрнера, но, углубившись в дебри эндокринологии и эмбриологии, археолог в них запутался. Согласно его представлениям, решающую роль в формировании мозга плода по мужскому типу играют андрогены матери (а не те, что вырабатываются в яичках самого зародыша). Откуда берутся у неё мужские половые гормоны, зачем они нужны ей при стрессе и как они в этом состоянии расходуются, Клейну неведомо. Он лишь с пафосом констатирует: “Андрогены матери сгорают в топке стресса, а мозг зародыша, испытывая при этом их дефицит, формируется неправильно”.

Стресс, переживаемый беременной, действительно приводит к дифференциации мозга зародыша по гомосексуальному типу (об этом уже неоднократно говорилось). Только происходит это иначе, чем представляется Клейну, который, не разобравшись в деталях, усомнился в клиническом аспекте концепции Дёрнера, мол, “нет данных о том, чтобы все гомосексуалы прошли в утробном периоде через нехватку гормонов под действием материнского стресса или других причин, да ещё всё в узко ограниченный период”.

Оппонентом этой концепции оказался и Френсис Мондимор (2002). В своей книге “Гомосексуальность. Естественная история” он излагает сведения о разнице в строении головного мозга у мужчин, женщин, гетеро- и гомосексуалов. У него нет сомнений, что она определяется гормонами в ходе половой дифференциации мозга зародыша. Признаёт он и наличие центров, ведающих половым поведением. Остаётся согласиться с утверждением Дёрнера, что биологические корни “ядерной” гомосексуальности у людей и у экспериментальных животных одни и те же. Мондимор отказывается сделать такой вывод, приводя свою превосходную книгу к досадным противоречиям.

Мы ещё вернёмся к ключевому вопросу о том, как срабатывает дефицит (или избыток) андрогенов и эстрогенов в ходе половой дифференциации мозга, а также о том, что происходит при стрессе, переживаемом беременной. Но сначала сделаем ряд экскурсов в биологию. Ведь если критики Дёрнера ошибаются, сомневаясь, в том, что именно гормональный дисбаланс в мозге зародыша – главный биологический механизм становления гомосексуальной ориентации, то они абсолютно правы в другом: проблемы возникновения девиаций этим не исчерпываются. Во всяком случае, наблюдения над птицами и над животными других видов выявили некоторые важные механизмы, определяющие становление как нормальной, так и девиантной сексуальности.