Гордиться, а не каяться!

Сходные с бериевскими взгляды в оценке существующей ситуации, в видении дальнейшего пути развития СССР, а также в определении задач, требующих незамедлительного решения, высказал Молотов, выступивший последним. Он остановился на необходимости «заботиться об укреплении советских вооруженных сил… на случай вылазки агрессора», «проявлять должную бдительность и твердость в борьбе против всех и всяких козней врагов, агентов империалистических агрессивных государств». Потом бегло коснулся международного положения и подтвердил как министр иностранных дел, что СССР будет проводить политику мира, сотрудничества и деловых связей, но только «между народами», а устанавливать связи следует лишь с теми государствами, «которые сами также стремятся к этому». Касаясь межнациональных отношений, подчеркнул, что решение этого вопроса уже вышло за рамки СССР, ибо «имеет особо важное значение, особенно в связи с образованием государств народной демократии и ростом национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах».[34]

Так 9 марта 1953 г. тем людям, кто умел читать между строк, показали, в чем именно заключается вышеупомянутый «разброд» в руководстве. Предложили как бы две правительственные программы, два предполагаемых курса. Первый, изложенный Маленковым, строился на достижении разрядки в международных отношениях, чтобы использовать высвобождавшиеся благодаря тому силы и средства для подъема жизненного уровня населения. Второй, сформулированный в речах Берии и Молотова, исходил из убежденности, что международная напряженность в обозримом будущем сохранится и перерастет в вооруженный конфликт между двумя системами. Потому приоритет следует сохранить за тяжелой индустрией и оборонной промышленностью, расходуя на мирные цели только то, что останется. Так выявилось, что введение в триумвират Молотова оказалось противовесом слишком сильному влиянию не столько Берии, сколько Маленкова. Близилась развязка — решающее столкновение в борьбе за власть с пересмотром договоренности о разделе полномочий.

Оно произошло четыре дня спустя. 8 марта из Пекина отозвали посла Панюшкина, которого должен был сменить В.В. Кузнецов, «уступивший» свою должность главы советских профсоюзов Швернику. 10 марта прошел Пленум бюро Московского обкома партии, избравший, как от него потребовали свыше, первым секретарем Михайлова в связи с повышением Хрущева. 11 марта Президиум Совета Министров СССР ликвидировал три отраслевых бюро: по химии и электростанциям, по машиностроению и электропромышленности, по пищевой промышленности. 12 марта Пленум ВЦСПС избрал своим председателем Шверника. Но 13 марта процесс оговоренных кадровых перемещений вдруг прервался.

Опубликованное газетами и не раз зачитанное по радио постановление совместного заседания предусматривало созыв сессии Верховного Совета СССР 14 марта. Однако собравшийся накануне Президиум ЦК партии решил отсрочить ее на сутки, проведя перед тем внеочередной Пленум ЦК КПСС; формально — для того чтобы подготовить сессию и обсудить вопросы, выносимые на ее рассмотрение. Фактически — чтобы урезать полномочия Маленкова. Дело в том, что большинство членов Президиума ЦК (Берия, Молотов, Булганин, Каганович, Хрущев и Микоян) добились сначала на узком заседании, затем и на Пленуме разделения двух ветвей власти: государственной и партийной, решив более не сосредоточивать их высшие посты в руках одного человека, в конкретном случае — Маленкова, и на этом основании освободили его от обязанностей секретаря ЦК партии, чтобы он, подобно Хрущеву, «мог сосредоточиться» на работе в Совете Министров СССР.[35]

Это решение изменило расстановку сил в партаппарате и подняло «уровень» Хрущева, который вследствие того становился фактически первым секретарем ЦК и обретал реальную власть. Ту же цель преследовал вывод из только что обновленного секретариата ЦК еще двоих: А.Б. Аристова, после XIX партсъезда наблюдавшего за работой парторганизаций союзных республик, а также крайкомов и обкомов РСФСР, направили председателем Хабаровского крайисполкома, и Михайлова, направленного в Московский обком партии. Существенно повлияло на политический Олимп еще два решения: Шаталина перевели в члены ЦК КПСС, а Микояна ввели в Президиум Совмина СССР, в благодарность за поддержку при голосовании.[36]