Гордон Лонсдейл: Моя профессия — разведчик

Наконец, когда он был близок к помешательству, рядом с ним появился постановщик программы — его знает в лицо вся Англия — и, похлопав обалдевшего малого по плечу, объяснил, в чём дело.

— Но как же она доехала до бензоколонки? — парень всё ещё не верил, что двигателя действительно нет («А может быть, где-то запрятан крохотный атомный двигатель и меня по-прежнему разыгрывают?»).

— А мы её скатили по инерции своим ходом вот с этой горки, — показал рукой постановщик… — Бравурная музыка и приглашение смотреть через неделю очередную программу завершили передачу «Скрытая камера».

— Отлично, — захохотал Клейтон. — Гордон, ты догадался, как они это проделали?

— Нет, конечно…

— Ловкие ребята, — заметил Поуп. — Красотка, конечно, актриса. А как сыграно!..

— Цвию — такую даму… Он бы не скучал с ней. Так, Цвий?

— Не возражаю…

Они заговорили о женщинах. Цвий вспомнил две-три истории из своих бурных похождений. Поскольку дело происходило в Египте, разговор перешагнул на Ближний Восток, дела там, особенно положение с Суэцким каналом, в ту пору волновали всю Англию.

— Суэцкий канал, похоже, англичане скоро потеряют…

— Ну, зачем такой пессимизм, — возразил кто-то из гостей. — Лучше всё же верить в хорошее.

Я старался поменьше говорить и побольше слушать — это позволяло изучать собеседников. Но молчать долго тоже было нельзя — могли принять за невежду, поэтому я изредка вставлял замечания чисто фактического характера, показывая свою осведомлённость в вопросах, о которых шла речь, но не высказывая прямо своего мнения.

Потом заговорили о Канаде, и тут я снова отдал инициативу Поупу, лишь изредка дополняя его какими-либо сведениями о Британской Колумбии, где тот никогда (как я выяснил) не бывал.

Еще один человек почти не принимал участия в разговоре — Саймонс-младший. Ближний Восток, Канада его не интересовали, иное дело — Китай.

— Знаете, Гордон, у вас очаровательный свиток, — сказал он, снимая со стены старинный китайский свиток, изображавший взъерошенную кошку (в ручке свитка я держал отснятые фотопленки — туда входило ровно семь кассет). — А вам известно, что написано в этой стихотворной подписи? Эти иероглифы выполнены в старинной манере, прочитать их может далеко не всякий синолог.

— Кто хотел бы попробовать?

— Я — пас, — сказал Поуп. — Улавливаю что-то знакомое, но что — не понимаю.

— Что-то о кошке, — высказал предположение Кедар.

— Конечно о кошке, а не о бутылке джина, — засмеялся Бредт.

— Почему же, — возразил я, стараясь придать себе подчеркнуто серьёзный вид. — Здесь, если меня поддержит профессор, говорится как раз о джине. Вот как, по-моему, читаются иероглифы:

Этот милый
Серый кот
Вместо джина
Сливки пьет.

— Почти точно, — засмеялся Саймонс. — Гордон, у вас недурно идёт перевод.

— Спасибо, профессор… Я ваш ученик, — ответил я, думая лишь о том, как бы мой преподаватель не начал, как это свойственно несколько нервным людям, отворачивать набитую пленкой «кошку».

Но всё обошлось.

Саймонс водрузил свиток на место. Мы посидели ещё часок и разошлись.

Рано утром я отправился на вокзал. Скорый поезд снова должен был умчать студента Лонсдейла в Портленд.