Гордость и гордыня

– Боже великий! Неужели это так? Однако я должна тебе верить! – вскричала Джейн. – Милая, милая Лиззи, я бы поздравила… я поздравляю тебя, но ты не сомневаешься… прости этот вопрос… ты совсем не сомневаешься, что будешь с ним счастлива?

– В этом никаких сомнений нет. Мы уже твердо порешили между собой, что будем самой счастливой парой в мире. Но ты рада, Джейн? Тебе будет приятно иметь такого брата?

– Очень-очень! Ничто не доставит Бингли и мне большей радости. Мы ведь говорили об этом и сочли, что подобное невозможно. Но ты правда любишь его достаточно сильно? Ах, Лиззи, делай, что хочешь, но не выходи замуж без любви. Ты совершенно, совершенно уверена, что чувствуешь то, что должна?

– O да! Хотя ты подумаешь, что чувствую я больше, чем должна бы, когда я признаюсь тебе во всем.

– O чем ты?

– Я вынуждена признаться, что люблю его больше, чем люблю Бингли. Боюсь, ты рассердишься.

– Милая сестрица, прошу тебя, перестань шутить! Я хочу, чтобы мы поговорили очень серьезно. Сейчас же расскажи все, что мне надобно знать. Ты мне скажешь, как давно ты его полюбила?

– Это происходило так постепенно, что я и сама не знаю, как давно люблю его; но, пожалуй, любовь пришла ко мне, когда я увидела великолепный парк в Пемберли.

Однако новые мольбы не шутить больше возымели свое действие, и Элизабет вскоре успокоила Джейн пылкими заверениями в своей любви к нему. И мисс Беннет не оставалось желать больше ничего.

– Теперь я безоблачно счастлива, – сказала она, – потому что ты будешь счастлива, как я. Я всегда была расположена к нему. A его любовь к тебе при любых обстоятельствах была бы залогом моего уважения. Однако теперь лишь Бингли и ты будете мне дороже, чем он – друг Бингли и твой муж. Но, Лиззи, ты была такой неоткровенной, такой скрытной со мной. Ведь ты почти ничего не рассказала мне о том, что произошло в Пемберли и Лэмтоне! Все, что мне известно, я узнала не от тебя.

Элизабет объяснила причины своих умолчаний. B то время она опасалась упоминать про Бингли, а неуверенность в собственных чувствах заставляла ее избегать упоминаний и о его друге. Однако больше она не собиралась скрывать от Джейн, какую роль он сыграл в замужестве Лидии. Все было поведано, и половина ночи промелькнула в разговорах.

– Боже милосердный! – воскликнула миссис Беннет на следующее утро, стоя у окна. – Опять этот докучный мистер Дарси сопровождает нашего дорогого Бингли! Почему он зачастил сюда, несносный? A я-то думала, он отправится стрелять птиц или еще куда-нибудь и не станет больше досаждать нам своим обществом. Ну что остается делать? Лиззи, ты должна будешь опять пойти с ним погулять, чтобы он не мешал Бингли.

Элизабет еле удержалась от смеха, услышав столь приятное распоряжение, однако ее очень рассердило, что маменька постоянно награждает его столь нелестными эпитетами.

Едва гости вошли, как Бингли поглядел на Элизабет столь выразительно и пожал ей руку с такой теплотой, что нельзя было усомниться в его осведомленности. И вскоре он сказал громко:

– Миссис Беннет, у вас тут не осталось больше живописных дорожек, чтобы Лиззи могла снова заблудиться?

– Я бы посоветовала мистеру Дарси и Лиззи с Китти пройтись сегодня до Оукхемского холма. Прекрасная долгая прогулка, и мистер Дарси еще не видел, какой оттуда открывается вид.

– Отличная мысль, – заметил мистер Бингли, – но я уверен, что для Китти такая прогулка слишком утомительна. Ведь правда, Китти?

Китти призналась, что предпочла бы остаться дома, а Дарси объявил, что очень не прочь полюбоваться видом с Оукхемского холма. Элизабет не стала возражать.

Когда она поднялась к себе, чтобы переодеться для прогулки, миссис Беннет последовала за ней со словами:

– Мне очень жаль, Лиззи, что тебе придется одной занимать этого несносного человека, но ты потерпишь? Это ведь только ради Джейн, знаешь ли; да и поддерживать разговор с ним тебе вовсе не обязательно, ну, словечко-другое и все, а потому не огорчайся так!

Во время прогулки они условились, что вечером Дарси испросит согласие мистера Беннета, а объяснение с матерью Элизабет взяла на себя. Она никак не могла решить, как примет ее маменька такую новость, и порой ей казалось, что, возможно, его богатства и высокого положения окажется недостаточно, чтобы преодолеть ее отвращение к нему. Тем не менее одно сомнений не вызывало: будет ли она бурно возражать против их брака, или столь же бурно ликовать, в любом случае выражение ее чувств не сделает чести ее здравому смыслу и манерам, и Элизабет было столь же нестерпимо думать, что мистер Дарси услышит первые излияния ее восторга, как и первые возгласы неодобрения.