Гордость и предубеждение

От Элизабет не укрылось, где берет истоки подобное уваженье к ее осведомленности, однако она не могла предоставить сведенья, полезностью своею достойные комплимента.

Она никогда не слыхала, чтоб у Уикэма имелись родственники, за исключеньем отца и матери, давным-давно покойных. Возможно, однако, его товарищи в ***ширском полку располагали сведеньями подробнее, и хотя Элизабет не слишком на сие рассчитывала, можно было по меньшей мере ждать ответа на запрос.

Всякий день ныне в Лонгборне полнился тревогами, но особо накалялись страсти в тот час, когда ожидалась почта. Прибытье писем стало первейшим поводом для ежеутреннего нетерпенья. В письмах сообщат о хорошем или же дурном, поведают хоть что-нибудь, и всякий день семейство ожидало важных новостей.

Но прежде чем им вновь доставили посланье от г-на Гарднера, отцу их прибыло письмо от другого лица — г-на Коллинза; письмо сие Джейн прочла, ибо получила указанье в отсутствие отца вскрывать всю его почту, а Элизабет, знавшая, сколь курьезны неизменно оказываются его письма, заглядывала сестре через плечо. Вот что написал г-н Коллинз:

Дражайший мой сударь,

Полагаю, что наша родственная связь и мое положенье обязывают меня принести Вам соболезнованья в связи со скорбным бедствием, от коего ныне Вы страдаете и о коем мы вчера были извещены в письме из Хартфордшира. Не сомневайтесь, мой дражайший сударь, что г-жа Коллинз и я искренне сочувствуем Вам и всему Вашему уважаемому семейству в Вашем нынешнем несчастии горчайшего сорта, ибо причина, к нему побудившая, не подвластна времени. Никакое обилие доводов с моей стороны не облегчит столь жестокого горя и не утешит Вас в обстоятельствах, кои для Вас как родителя особенно болезненны. В сравненьи с этим смерть Вашей дочери оказалась бы благом. И о несчастьи сем надлежит сожалеть особо, поскольку имеются резоны полагать, как сообщает мне моя дражайшая Шарлотта, что сие распутное поведенье Вашей дочери проистекает из ошибочного потаканья; но притом ради утешенья Вашего и г-жи Беннет я склонен думать, что собственная натура Вашего чада была дурна от природы, иначе она не могла бы совершить столь чудовищное преступленье в столь юном возрасте. Как бы то ни было, Вас надлежит пожалеть со всею скорбью, и в сем мненьи меня поддерживают не только г-жа Коллинз, но равно леди Кэтрин и ее дочь, каковым я изложил все дело. Согласно со мною они питают дурные предчувствия, что ложный шаг одной из дочерей будет пагубен для благополучья прочих, ибо кто, как снисходительно выразилась сама леди Кэтрин, пожелает знаться с подобной семейкой. И сие соображенье понуждает меня к тому же с возросшим удовлетвореньем вспоминать некое событье прошлого ноября, ибо, если б исход был иным, я оказался бы причастен к Вашим горестям и позору. Итак, дозвольте посоветовать Вам, дражайший мой сударь, утешать себя, как только возможно, навсегда изгнать из памяти и чувств Ваше недостойное дитя и оставить ее пожинать плоды ее гнуснейшего преступленья.

Ваш, дражайший сударь, и т. д., и т. п.