Гордость и предубеждение

— Да, — отвечал Уикэм, — его дербиширское именье весьма роскошно. Чистых десять тысяч в год. Вряд ли вы могли встретить человека, более способного поведать вам некие сведенья о сем лице, нежели к тому способен я, — ибо с младенчества я был неким манером связан с этим семейством.

Элизабет не сдержала удивленья.

— Вы, госпожа Беннет, вполне можете удивляться подобному заявленью, увидев холодность нашей вчерашней встречи. Близко ли вы знакомы с господином Дарси?

— Ближе не желала бы, — с жаром отвечала Элизабет. — Я четыре дня провела с ним в одном доме и полагаю, что господин сей весьма неприятен.

— Я не вправе высказывать свое мненье, — молвил Уикэм, — приятен ли он или же напротив. Мне подобное мненье иметь не пристало. Я слишком давно его знаю, чтобы судить справедливо. Я к беспристрастности не способен. Но, мнится мне, ваше мненье о нем всех потрясет — и, возможно, вам не стоит выражать его столь подчеркнуто где бы то ни было еще. Здесь вы в семейном кругу.

— Поверьте, здесь я говорю не более, нежели могу сказать в любом доме в окру́ге, за исключеньем Незерфилда. В Хартфордшире к нему отнюдь не питают симпатий. Его гордость всем отвратительна. Никто не выскажется о нем благосклоннее.

— Не могу притвориться, будто сожалею, — сказал Уикэм после краткой паузы, — что он или же любая другая персона не ценимы выше их достоинств, однако, полагаю, с ним такое происходит нечасто. Все ослеплены его состояньем и положением или же запуганы его высокомерьем и внушительностью и видят его тем, кем он предпочитает им являться.

— Даже при моем незначительном знакомстве с ним я почитаю его человеком с дурным нравом.

Уикэм лишь покачал головою.

— Любопытно, — молвил он, когда им представилась возможность продолжить беседу, — долго ли он еще пробудет в Хартфордшире.

— Сего я не знаю; впрочем, в Незерфилде я ничего не слышала касательно его отъезда. Надеюсь, на ваши планы относительно ***ширского полка присутствие господина Дарси не повлияет.

— О нет — уж я-то от господина Дарси не побегу. Если он желает избежать встреч со мною, пускай сам и уезжает. Мы с ним не дружны, встречи с ним для меня тяжки, но я избегать его не имею резонов, кроме тех, кои готов объявить на весь мир: обида на дурное обращенье и весьма болезненные сожаленья о том, что он таков, каков есть. Его отец, госпожа Беннет, покойный господин Дарси, был одним из лучших людей, какие только жили на земле, и вернейшим моим другом, а посему в обществе господина Дарси душа моя неизбежно омрачается тысячей трогательных воспоминаний. Со мною он повел себя постыдно, но, я уверен, я мог бы простить ему что угодно и все на свете, если б он не обманул надежд и не опозорил памяти своего отца.

Интерес Элизабет к сему предмету разгорался, слушала она самозабвенно, однако деликатность темы не позволяла задавать вопросов.

Г-н Уикэм заговорил на общие темы — о Меритоне, об окрестностях и обществе; очевидно, он был немало доволен всем, что успел увидеть, и про общество говорил особо, с тонкой, однако весьма отчетливой галантностью.

— Постоянное общество — достойное общество, — прибавил он, — главным образом и побудило меня вступить в ***ширский полк. Я знал, что он крайне почтенен и приятен, а друг мой Денни усугубил соблазн, поведав мне о нынешнем его квартированьи, а равно о величайшем внимании и замечательных знакомствах, кои дарит офицерам Меритон. Общество мне потребно, я сие признаю. Я пережил разочарованье, душа моя не вынесет одиночества. Занятье и общество необходимы мне. Я не создан для жизни военного, однако обстоятельства сделали таковую приемлемой. Моей профессией должна была стать церковь — я был воспитан для церкви и ныне располагал бы весьма богатым приходом, если б сие устраивало джентльмена, о котором мы только что говорили.

— В самом деле!

— Да, покойный господин Дарси завещал мне в дар лучший приход. Он был моим крестным отцом и сильно ко мне привязан. Я не способен в полной мере отдать должное его доброте. Он желал щедро меня обеспечить и полагал, будто ему сие удалось, но когда пасторский дом освободился, его отдали другому.

— Господи боже! — вскричала Элизабет. — Но как сие возможно? Как можно было пренебречь его завещаньем? Почему вы не потребовали сатисфакции в суде?