Гордость и предубеждение

Оставалось посетить лишь картинную галерею и две или три хозяйские спальни. В галерее нашлось немало прекрасных полотен, однако Элизабет в искусстве не разбиралась и от живописи, подобной той, кою она уже зрела внизу, обратилась к рисункам юной г-жи Дарси — пастелям, каковых сюжеты обыкновенно были интереснее и вразумительнее.

В галерее имелось немало фамильных портретов, однако вряд ли они привлекли бы вниманье чужака. Элизабет пошла вдоль картин, ища единственное знакомое лицо. В конце концов портрет привлек ее взор — она увидела изображенье г-на Дарси; на лице его играла улыбка, кою Элизабет замечала временами, когда он смотрел на нее саму. Несколько минут простояла она пред картиною в глубоких раздумьях и вернулась к ней вновь перед уходом из галереи. Г-жа Рейнолдс сообщила, что портрет был написан еще при жизни отца г-на Дарси.

В сей момент в душе Элизабет обнаруживалось больше нежности к оригиналу, нежели на пике их знакомства. Хвалы г-жи Рейнолдс — отнюдь не пустяк. Какая похвала ценима более похвалы умного слуги? Брат, землевладелец, хозяин — Элизабет размышляла, сколько людского счастья пребывает в его власти! Сколько радости или же горя он в силах даровать! Сколько добра или зла свершено им! Всякий отзыв его экономки был ему благоприятен, и, стоя пред полотном, с коего глядел г-н Дарси, Элизабет вспоминала его воззренья на нее, признательная, как никогда прежде, вспоминала теплоту их и смягчала бестактность выраженья.

Осмотрев все открытое для показа, посетители сошли на первый этаж и, оставив экономку, были препоручены садовнику, каковой встретил их в дверях вестибюля.

Шагая по лужайке к реке, Элизабет обернулась; дядюшка и тетушка тоже остановились; и пока г-н Гарднер строил предположенья касательно датировки зданья, от дороги, что вела из-за дома к конюшням, внезапно вышел хозяин.

Не более двадцати ярдов разделяло его и Элизабет; столь внезапно оказалось его появленье, что некуда было скрыться. Взгляды их тотчас встретились, щеки обоих покрылись густым румянцем. Г-н Дарси яростно вздрогнул и на миг словно бы застыл в изумленьи, однако вскоре опомнился, приблизился и заговорил с Элизабет, если не полностью владея собою, то, во всяком случае, совершенно любезно.

Она безотчетно отвернулась, но, при его приближеньи замерев, выслушала его приветствие в смущеньи, кое не в силах была преодолеть. Если б появленье его или же сходство с только что виденным портретом не сообщили чете Гарднер, что пред ними г-н Дарси, сие наверняка пояснило бы им удивленье садовника при виде хозяина. Они стояли чуть в стороне, пока тот беседовал с их племянницей, коя, потрясенная и сконфуженная, едва смела поднять на него глаза и сама не знала, что говорит, отвечая на его вежливые вопросы о ее родных. С их расставанья манеры его переменились неслыханно; всякая фраза его усугубляла смущенье Элизабет, всякая мысль о неприличии ее обнаруженья здесь приходила на ум, и несколько минут, кои ныне провела Элизабет с г-ном Дарси, были едва ли не самыми неловкими в ее жизни. Он, впрочем, тоже непринужденности не выказывал; в тоне его не слышалось обычной невозмутимости, и, являя полную растерянность ума, он с немалой частотою и торопливостью то и дело наново спрашивал, когда она оставила Лонгборн и давно ли пребывает в Дербишире.

В конце концов, очевидно, всякая мысль оставила его, и, несколько мгновений простояв молча, он внезапно опамятовался и отбыл.

Остальные приблизились и выразили восхищенье его обликом, однако Элизабет не расслышала ни слова и, захваченная переживаньями, безмолвно последовала за Гарднерами. Стыд и злость одолевали ее. Как неудачно, как неразумно было приезжать! Сколь странным, должно быть, сие представлялось ему! Сколь зазорным сие увиделось столь тщеславному человеку! Как будто она путается у него под ногами нарочно! О, зачем она приехала? и зачем он не прибыл днем позже, как ожидалось? Поторопись они всего лишь на десять минут, он не заметил бы их, ибо явно только что прибыл, только что спешился или же вышел из экипажа. Какое несчастливое совпаденье; Элизабет краснела все гуще. А поведенье его, столь переменившееся, — сие что значит? Удивительно, что он вообще с нею заговорил! — но ведь явил притом такую любезность, спрашивал о родных! Никогда прежде она не наблюдала у него менее чопорных манер, никогда не говорил он столь мягко, сколь беседовал ныне, в сию нежданную встречу. Как разнилось это с его последней репликою в Розингс-парке, когда он вложил Элизабет в руку письмо! Она не знала, что думать и как сие объяснять.