Гордость и предубеждение

— Я получил, дорогой сэр, высочайшее удовольствие. Как редко приходится видеть танцующих с таким изяществом. Ваша принадлежность к высшему обществу бросается в глаза. Но разрешите заметить, что прелестная леди, с которой вы сейчас танцуете, кажется мне вполне достойной своего партнера, и я надеюсь получать теперь подобное наслаждение особенно часто. Конечно, после того, как произойдет определенное и, разумеется, столь желанное — не правда ли, дорогая мисс Элайза? — событие! — При этом он посмотрел в сторону Бингли и Джейн. — Сколько оно вызовет поздравлений! Но, — я обращаюсь к мистеру Дарси, — не позволяйте мне вас задерживать, сэр. Вы не станете благодарить меня за то, что я мешаю вашей очаровательной беседе с молодой дамой, сверкающие глазки которой уже начинают посматривать на меня с явным укором.

Последняя часть этой тирады едва ли была услышана Дарси. Но предположение сэра Уильяма относительно его друга сильно на него подействовало. Его лицо приняло очень серьезное выражение, и он пристально посмотрел на танцевавших неподалеку Бингли и Джейн. Придя, однако, в себя, он обернулся к своей даме и сказал:

— Вмешательство сэра Уильяма заставило меня потерять нить нашего разговора.

— По-моему, мы вовсе не разговаривали. Едва ли сэр Уильям мог найти в этом зале двух танцующих, которые хотели бы так мало сказать друг другу. Мы пытались уже безуспешно коснуться нескольких тем. И мне даже в голову не приходит, о чем бы мы могли поговорить теперь.

— Что вы думаете о книгах? — спросил он с улыбкой.

— О книгах? О нет, я уверена, что мы с вами никогда не читали одних и тех же книг. И уж во всяком случае не испытывали при чтении одинаковых чувств.

— Мне жаль, что вы так думаете. Но даже если бы вы были правы, тем легче нам было бы найти тему для разговора. Мы могли бы сопоставить различные мнения.

— Нет, я не в состоянии говорить о книгах во время бала. Здесь мне на ум приходят другие мысли.

— Они всегда относятся к тому, что вас непосредственно окружает, не правда ли? — сказал он недоверчиво.

— Да, да, всегда, — машинально ответила Элизабет. На самом деле мысли ее блуждали в это время весьма далеко от предмета разговора, что вскоре подтвердилось ее внезапным замечанием:

— Помнится, мистер Дарси, вы признавались, что едва ли простили кого-нибудь в своей жизни. По вашим словам, тот, кто однажды вызвал ваше неудовольствие, не может надеяться на прощение. Должно быть вы достаточно следите за тем, чтобы не рассердиться без всякого повода?

— О да, разумеется, — уверенно ответил Дарси.

— И никогда не становитесь жертвой предубеждения?

— Надеюсь, что нет.

— Для тех, кто не поступается своим мнением, особенно важно судить обо всем здраво с самого начала.

— Могу я узнать, что вы имеете в виду?

— О, я просто пытаюсь разобраться в вашей натуре, — ответила она, стараясь сохранить на лице непринужденное выражение.

— И вам это удается?

Она покачала головой:

— Увы, ни в малейшей степени. Я слышала о вас настолько различные мнения, что попросту теряюсь в догадках.

— Что ж, могу представить себе, что полученные вами сведения весьма противоречивы, — сказал он очень серьезно. — Я бы предпочел, мисс Беннет, чтобы вы пока не рисовали в своем воображении моего духовного облика. В противном случае полученная вами картина не сделает чести ни вам, ни мне.

— Но если я сейчас не подмечу самого главного, быть может, мне никогда не представится другого случая.

— Я бы не хотел лишать вас какого бы то ни было удовольствия, — холодно сказал Дарси.

Она ничего не ответила. И, закончив танец, они молча разошлись с чувством взаимного осуждения. Впрочем, мистер Дарси уже питал в своем сердце достаточно сильную привязанность к Элизабет, благодаря которой он довольно быстро нашел ей оправдание, сосредоточив свой гнев на другом лице.

Вскоре после этого к Элизабет подошла мисс Бингли и обратилась к ней с любезно-высокомерным видом: