Гордость и предубеждение

На свои расспросы о сестре она получила ответ не слишком оптимистичный. Спала мисс Беннет плохо, и хотя она была уже на ногах, ей было не под силу покинуть комнату из-за очень высокой температуры и плохого самочувствия. Элиза пожелала, чтобы ее немедленно провели к ней; а Джейн очень обрадовалась, когда увидела ее, потому что в своей записке не решилась попросить ее прийти, опасаясь вызвать тревогу или причинить лишние хлопоты. Однако ей было трудно много разговаривать, и, когда мисс Бингли оставила их вдвоем, она не сказала почти ничего, кроме слов благодарности за ту доброту, с которой к ней относились. Поэтому Элиза просто молча ухаживала за ней.

Когда завтрак закончился, две сестры присоединились к ним; когда Элиза увидела, с какой нежностью и заботой относятся они к Джейн, то и сама стала испытывать к ним симпатию. Пришел аптекарь, осмотрел больную и сказал, – как и следовало было ожидать – что она сильно простудилась и они должны тщательно за ней ухаживать; а еще он посоветовал Джейн не вставать с постели и обещал какие-то лекарства. Она сразу же воспользовалась советом, ибо температура у нее повысилась, а голова разболелась еще больше. Элизабет ни на минуту не оставляла ее, сестры тоже подходили достаточно часто: им все равно нечего было делать, потому что мужчины поехали в гости.

Когда часы пробили три, Элизабет поняла, что пора идти, о чем и сказала – с большой неохотой. Мисс Бингли предложила ей карету, и осталось только немного надавить на Элизабет, чтобы она согласилась, как Джейн проявила такую обеспокоенность ее отъездом, что мисс Бингли пришлось сменить предложение воспользоваться каретой на предложение остаться на время в Недерфилде. Элизабет с большой благодарностью согласилась, а в Лонгберн послали слугу, чтобы тот сообщил семье о вынужденной задержке и принес чистое платье.

Раздел VIII

В пять часов две хозяйки пошли одеваться, а в половине седьмого Элизабет пригласили на обед. На многочисленные вежливые расспросы, которые полились непрерывным потоком, как только начался обед и во время которого Элизабет с удовольствием для себя отметила большую обеспокоенность мистера Бингли состоянием здоровья Джейн, она не могла дать утешительного ответа – ее сестре совсем не стало лучше. Сестры, услышав это, еще два-три раза повторили, как они расстроены, как это вообще ужасно, когда кто-то сильно простужается, и как сильно им не нравится болеть самим, а потом эту тему и не вспоминали. Их равнодушие к Джейн (когда ее не было рядом) возобновило в Элизабет всю ее изначальную неприязнь к ним.

Единственным из компании, кто вызвал у нее хоть какую-то симпатию, был их брат. Его забота о Джейн была очевидной, а вежливость, с которой он относился к ней самой, – очень приятной, поэтому Элизабет в значительной степени лишилась ощущения, что она здесь незваная гостья – а именно такой, как ей казалось, и считали ее все остальные. Они уже едва замечали ее. Мисс Бингли жадно прислушивалась и присматривалась к мистеру Дарси, сестра ее с меньшей жадностью делала то же; Мистер Херст, рядом с которым сидела Элизабет, – был вялый человечек, который жил для того, чтобы пить, есть и играть в карты; он так и не сообразил, что сказать, когда узнал, что ей больше нравятся простые блюда, а не рагу.

Когда обед закончился, Элизабет быстренько вернулась к Джейн, мисс Бингли начала ругать ее сразу же после того, как за ней закрылась дверь. Оказалось, что и манеры у нее плохие – смесь чопорности и наглости, – и разговор поддерживать она не умеет, и вообще – нет у нее ни стиля, ни вкуса, ни красоты. Миссис Херст, которая была того же мнения, добавила:

– Короче говоря, она может похвастаться только тем, что она – прекрасный ходок, и больше ничем. Никогда не забуду, как она выглядела сегодня утром. А выглядела просто какой-то неистовой.

– Ты права, Луиза. Я чуть не расхохоталась. Ее приход – такая глупость! Это же надо – мчаться по полю из-за того, что сестра простудилась! А ее волосы – неопрятные, растрепанные!

– Да вот же. А ее нижняя юбка! Думаю, ты видела ее нижнюю юбку – она вся была в грязи, этого не смогло скрыть даже приспущенное платье.

– Может, изображенная тобой картина и чрезвычайно точна, Луиза, – сказал мистер Бингли, – но все это не коснулось моего взгляда. Мне показалось, что мисс Элизабет Беннет выглядела чрезвычайно хорошо, когда зашла сегодня утром в комнату. А ее грязной нижней юбки я просто не заметил.

– А вы, мистер Дарси? Вы же просто не могли этого не заметить! – спросила мисс Бингли. – Я склонна думать, что вам совсем не хотелось бы, чтобы подобным образом выглядела, скажем, ваша сестра?

– Конечно же, не хотелось бы.

– Пройти три, четыре, пять – или сколько там? – миль по колено в грязи, и к тому же, абсолютно одной! Интересно, что она хотела этим сказать? Как по мне, то таким задорно-хвастливым образом она хотела продемонстрировать свою самостоятельность и свое деревенское равнодушие к правилам приличия.

– Она хотела продемонстрировать свою любовь к сестре, и это – очень похвально, – сказал Бингли.