Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи

И снова боль в животе вернула Мэри к реальности. Ух ты, это уже что-то серьезное! На этот раз схватка длилась и длилась, женщине пришлось глубоко дышать, медленно выпуская воздух сквозь стиснутые зубы. Затем она расслабилась и удовлетворенно похлопала себя по животу. Никаких сомнений, это уже роды. Ну наконец-то! Хотя опыт и здравый смысл подсказывали Мэри, что ни один ребенок не остается в животе навечно, последние дни сильно утомили ее. Дохаживать беременность в жарком летнем Лондоне – то еще удовольствие, хоть их дом и стоит на окраине, и обстановка здесь почти деревенская. Скорей бы вернуться к своим нормальным размерам и снова увидеть свои ноги! Зашнуровывать ботинки самой, а не просить служанку! В жизни так много маленьких радостей, о которых вспоминаешь, только когда теряешь их. Повезло мужчинам, они лишены этой докуки. Они получают ребенка, ничем не заслужив его, и считают это само собой разумеющимся. Ведь мужчины созданы для того, чтобы богиня Фортуна щедро рассыпала им чудеса из своего рога! Впрочем, Мэри ворчала скорей по привычке. Несмотря на тяготы беременности, она была довольна жизнью как никогда и подозревала, что время везения еще не закончилось.

* * *

Чудо входило в жизнь Мэри постепенно и исподволь. И это очень хорошо. Обрушься разом на ее голову все подарки, что приготовила ей судьба после долгих лет мытарств, Мэри, пожалуй, испугалась бы и убежала. А так она сама не заметила, как снова оказалась в сладком плену чувств. Но на этот раз любовь связала ее с гораздо более достойным человеком.

Все еще печалясь после разрыва с Имлеем, Мэри тем не менее понимала, что с маленьким ребенком на руках нельзя предаваться меланхолии. Она быстро подготовила к изданию свои письма из Скандинавии, и книга вышла в январе 1796 года. Тираж хорошо продавался, принося автору доход, достаточный для того, чтобы продержаться первое время. Книгу перевели на немецкий, датский, шведский и португальский языки, опубликовали в Америке, и в гостиных и салонах двух континентов вновь заговорили о медноволосой стороннице эмансипации женщин.

Она окончательно рассталась с Имлеем в марте 1796 года, а в апреле на одном из приемов возобновила знакомство с Уильямом Годвином. К тому времени он уже был автором трактата «Рассуждение о политической справедливости», где развивал утопический проект построения общества независимых работников, продукты труда которых распределяются между всеми по потребностям. Он писал роман «Калеб Вильямс» – о юноше-слуге, который был несправедливо осужден по воле своего лендлорда, но совершил побег из тюрьмы и добился оправдания.

То, что происходило дальше, лучше всего описывает сам Уильям. «Склонность, которую мы возымели друг к другу, была ровно такого свойства, какое я полагал всегда за самый чистый и возвышенный вид любовного чувства, – вспоминает он в своих мемуарах. – Оно росло и крепло с равной силой в сердцах обоих и вовсе не нуждалось в преимуществе, которым наградил один из двух полов давно устоявшийся обычай. Когда естественное развитие событий подвело нас к объяснению, ни ей, ни мне не нужно было слов. Не было мук, которые всегда сопутствуют таким историям. То была дружба, плавно перетекшая в любовь».

Объяснение произошло поздним летом 1796 года, а в марте следующего, 1797 года Мэри и Уильям обвенчались в соборе Сент-Панкрас. Они поселились по соседству, в двух небольших домах, входивших в «Полигон» – новый квартал, выстроенный в форме кольца на Кларендон-сквер на севере Лондона. Портрет Мэри, написанный Джоном Опи в этот период, показывает нам женщину с медно-русыми кудрями, в белом платье, с высокой талией по моде ампира и в черном берете. На этот раз она не смотрит на зрителя, а погружена в свои мысли и тихо улыбается им. И хотя брови так же насмешливо подняты, взгляд стал мягче. Ее сильные округлые руки лежат на коленях. От картины веет если не безмятежностью, то покоем. На первом портрете она казалась старше своих лет, а на втором – определенно моложе и свежее. Беременность еще не заметна, но, возможно, именно ей Мэри обязана тем внутренним светом, который льется на зрителя с картины.

Вечера и ночи Мэри принадлежат Годвину, днем она занимается воспитанием дочери и работает над новой книгой: романом «Мария, или Заблуждения женщины». Эпиграфом к нему могли бы послужить слова, некогда написанные ею в «Защите прав женщин»: «Женщинам редко выпадает серьезное занятие… круг незначительных забот и исполнение тщеславных капризов распыляют ум и здоровье, женщины становятся лишь естественными объектами чувств… Если когда-нибудь для женщин станет реальной более благородная цель, тогда они, возможно, окажутся ближе к природе и разуму и, вызывая к себе все больше и больше уважения, станут более добродетельными и полезными для общества».