Гордость Карфагена

Любуясь сыном, он испытал немыслимый взрыв чувств оттого, что случилось дальше. Нижняя губа ребенка начала дрожать. Его подбородок расслабился и конвульсивно опустился вниз, словно невидимые крохотные существа стали подергивать его за нижнюю челюсть. Ноздри расширились, брови изогнулись, и мальчик неожиданно заплакал. Ганнибал вдруг понял, какое зрелище увидел его сын. Пока он оценивал красоту ребенка, тот смотрел на ужасного зверя — на людоеда, с открытым ртом и одним глазом, с волдырями на коже и с потрескавшимися губами. Он выглядел для сына чудовищем, с большими руками, израненными в битвах, с рубцами на костяшках пальцев, с немытыми волосами, торчавшими в стороны, словно грива умиравшего льва, с растрепанной бородой, усыпанной крошками и грязью. Кровь миллионов солдат пятнала его. Он, наверное, настолько пропах запахом смерти, что никакая ванна не смогла бы очистить его от этой вони. Нависая над мальчиком, он бросал на него тень, более зловещую, чем у Молоха. Ганнибал протя нул руку к сыну, желая донести до него свою доброту. Но мальчик отпрянул от него и отступил на полшага.

— Не надо, не плачь, Маленький Молот. Не плачь. Я ... Я твой отец, вернувшийся к тебе. Наша разлука закончилась.

Лицо мальчика сморщилось и стало походить на маску страдания. Слезы полились по его щекам. Ганнибал обнял сына одной рукой и попытался погладить его по волосам. Он почувствовал, что ребенок начал упираться. Его тело напряглось, и рыдания усилились. Гамилькар изогнулся, словно тянулся к кому-то за помощью и спасением. Ганнибал зашагал по дороге. Одной рукой он прижимал мальчика к себе и шепотом просил его не плакать. Он говорил с ним мягко и тихо, стараясь облегчить страх ребенка. Отец пытался убедить своего сына, что он не был таким демоном, каким казался.

— Не нужно плакать, — вновь и вновь повторял Ганнибал, говоря одновременно правду и ложь.

Он сам не знал, чего здесь было больше. И все это время его взгляд тянулся к Имилце. Он безмолвно просил у нее прощения и считал шаги, которые отделяли их друг от друга.

ЭПИЛОГ

Эрадна неустанно благодарила своих богинь за милость, оказанную ей. Она ушла от войны. Сцены смерти преследовали ее в кошмарах, но они больше не вплетались в ткань повседневного бытия. Она нашла свой остров, который знала только по названию. Приплыв сюда, Эрадна встретилась с остатками семьи ее отца. Дядя почти не помнил брата, но он и несколько кузин приняли ее радушно и без досадных вопросов, как будто по воле магических сил. Парни из деревни смеялись над ее странным акцентом, однако Эрадна чувствовала, что им нравилась ее компания. Они помогли ей построить хижину из камней и глины, с деревянной крышей и глиняной черепицей. В загоне у дома она развела персидских курочек. Эрадна помогала своей новой семье собирать урожай олив, ухаживать за фисташковыми деревьями и чинить рыбацкие сети деревенской флотилии. Неподалеку от нее жил старик, переехавший на остров из города. Он предложил ей выращивать вместе с ним съедобных сонь. Забота о тихих и робких зверьках, похожих на белок, доставляла ей радость. Она любовалась их дрожащими носиками, выпуклыми черными глазками и неописуемо мягким мехом. Конечно, все они со временем шли в кипящий горшок или каждую неделю продавались живыми на рынке, но ей все равно было приятно ухаживать за новорожденными малышами, держать в руках безволосых деток и наблюдать за их ростом. Никто на острове не пытался грабить или насиловать ее. Тот запас золота и драгоценных вещей, которые Эрадна привезла с собой, на самом деле оказался ненужным. Тем не менее она на всякий случай закопала его глубоко под земляным полом своего жилища. Ее осел тоже приплыл с ней на корабле. Она отпустила его на волю в ближайших холмах, однако животное снова пришло к ней, не желая расставаться с доброй хозяйкой. Разве это не было счастьем?

Да, но не совсем. Вот почему каждый день с момента прибытия Эрадна карабкалась на развалины стены в самой верхней точке острова. Первые несколько раз она поднималась на утес по козьей тропе, но вскоре этот путь показался ей слишком извилистым. Поздней осенью она протоптала свою собственную тропинку вверх по оврагу, из которого ей приходилось подниматься по очень крутому склону — почти на четвереньках. Зато она сразу попадала на гребень скалы, по которому шла до самых развалин. Учитывая расстояния, которые она преодолевала в обозе, эта прогулка казалась ей легким упражнением для ног и почти не выжимала пот из ее тела — не важно, каким жарким был день. Козы, жевавшие траву на склонах, наблюдали за ней скептическими взглядами. Эти непокорные животные с большими животами и гузнами неодобрительно подергивали ушами, словно обсуждали друг с другом ее неуважение к проторенным тропам. Эрадна иногда говорила им, что думает об их козлиной жизни, но на самом деле она радовалась компании мирных животных и понимала, что ее ежедневные визиты на холм граничили с абсурдной глупостью.