Гордые и свободные

В июле зной еще более усилился. Даже ночь не давала облегчения – за день земля нагревалась так сильно, что на ней невозможно было лежать.

Однажды вечером Клинок сидел в углу, прислушиваясь к тихим стонам измученных детей.

Вдали грохотал гром. Клинок поднял голову и стал смотреть на яркие звезды, усыпавшие небосвод. Внезапно один из стонов перерос в крик боли. Клинок бесшумно поднялся и, переступая через спящих, наклонился над маленьким Джонни. Тот корчился от боли, прижимая руки к животу. Глаза ввалились, кожа была землистого оттенка. Лоб мальчугана пылал огнем. Приподнялась Элайза, смочила в воде тряпку, стала протирать ребенку лицо.

– Приступ лихорадки, – сказал Клинок.

– Вижу, – кивнула Элайза. – Я думала, все спят.

– У меня легкий сон.

– Так жарко. Я вообще не понимаю, как людям удается уснуть. Хоть бы дождь пошел.

Она вытерла рукавом пот со лба. Вид у нее был бесконечно усталый.

Клинок взял у нее тряпку:

– Я сам. Вы лучше прилягте.

– Нет.

Она снова смочила тряпку и стала протирать мальчику лицо.

– Я же вижу, вы валитесь с ног. Того и гляди сами заболеете. Кто же тогда будет помогать остальным?

– Я посплю потом, – раздраженно отмахнулась Элайза и вздохнула. – Все равно через час я должна разбудить Уилла. До утра возле Джонни будет дежурить он. Тогда и высплюсь.

Она взглянула на Клинка с любопытством.

– Скажите, почему вы здесь так долго задержались? Ведь вы могли бы уехать на запад, к отцу, и не сидеть в этом ужасном лагере.

– А вы почему? – ответил он вопросом на вопрос. – Вам ведь достаточно позвать часового и сказать, что вы белая. Вас тут же выпустят за ворота.

– Я не могу… Ведь это теперь моя семья.

– Я, знаете ли, тоже люблю жену и сына.

– Мама! – всхлипнул мальчик.

– Тише, деточка, – Элайза положила ему на лоб компресс.

– Джонни? – встрепенулась Виктория Гордон, приподнявшись на локте. – С тобой все в порядке?

– У него температура, – ответила Элайза. – Но вы не беспокойтесь. Я рядом.

Однако Виктория, зайдясь кашлем, уже ползком подбиралась к больному.

– Я нужна ему. Я сама…

Клинок уложил ее обратно на матрас.

– Вы ничем не можете ему помочь.

– Нет, он меня зовет! – Виктория пыталась сопротивляться. – Я хочу быть рядом с моим сыном.

В темноте поднялась еще одна фигура.

– Убери руки от моей матери! – прорычал Кипп. – Отстань от нее!

– Все, хватит! – грозно произнес Уилл, шагнув к сыну.

Подавив гнев, Клинок вернулся к себе в угол. Виктория Гордон все-таки настояла на том, чтобы быть рядом с больным сыном. В конце концов Уилл поднял Джонни и перенес его к матери.

Виктория обняла его, стала гладить, целовать, убаюкивать. Уилл никак не мог отнять у нее сына, чтобы обтереть его мокрой тряпкой и напоить отваром.

А незадолго перед рассветом Виктория истошно закричала.

– Джонни, Джонни!

Но юный Джонни Гордон ее не слышал. Он был мертв.

Мальчика похоронили на кладбище, которое успело возникнуть за стенами лагеря. Виктория рыдала дни и ночи напролет. Уилл пытался ее утешить, но она отворачивалась от него и все тянулась к Ксандре, своей плоти и крови. В конце концов Уилл оставил жену в покое, ему и самому было тяжело.

Видя, как он стоит, опустив голову, Элайза подошла к нему и встала рядом. До Темпл донеслось, как та сказала:

– Помните, как мы играли у ручья? Джонни смеялся, визжал от радости, а вы брызгали в него водой…

Уилл глухо застонал, и Элайза крепко стиснула его руку.

Через три дня после похорон Джонни Гордона стало известно, что из Вашингтона вернулся Джон Росс. Все его попытки добиться пересмотрения договора ни к чему не привели. Надежды не оставалось. Индейцам придется покинуть землю отцов. Все страдания, тяготы, унижения – все было напрасно.

И все же никто не винил вождя. Индейцев выгнали из собственных домов, согнали, как скотину, в загоны, однако они не держали зла на Джона Росса. Все по-прежнему были уверены, что виновники случившегося – Элиас Будино, Джон Ридж и майор Ридж, а также прочие сторонники переселения.

Клинок надеялся, что после неудачи Джона Росса все прозреют. Ведь именно вождь был виноват в том, что индейцы так долго жили ложной надеждой. Но чероки считали иначе. Теперь, когда надежды не осталось, они возненавидели Клинка и его единомышленников еще неистовей.

Клинок понимал, что его дни сочтены, и старался как можно больше времени проводить рядом с маленьким сыном. Мучило его только одно: Темпл по-прежнему отказывалась смотреть в его сторону.

26

Темпл протиснулась через толпу женщин к колодцу. Вокруг были больные, изможденные, мокрые от пота лица. Но Ксандры здесь не было.

Тогда Темпл заглянула к складу, где выстроилась длинная очередь за недельным пайком. Здесь были Уилл, Кипп, Элайза, Шадрач, но Ксандры не было. Где же она? Отправилась за водой час назад и куда-то пропала. Чем это можно объяснить? Часовые не выпустили бы ее за пределы лагеря, а на побег тихая, робкая Ксандра ни за что не решилась бы. Темпл вновь отправилась на поиски, заглядывая в каждый загон.