Горе господина Гро

Так вот, с женитьбой отец, скажем прямо, сел в лужу. Моя мама была в ту пору совсем юной и, как положено девицам в этом возрасте, чрезвычайно легкомысленной особой. Замужество казалось ей интересной игрой, которую всегда можно будет бросить, если надоест. В конце концов, она так и поступила: незадолго до моего двадцатого дня рождения[7] сбежала от Хумхи с молодым гвардейским генералом; говорят, отец заметил ее отсутствие не то на третий, не то на четвертый день и даже обрадовался, решив, что теперь он с полным правом может считать себя простым человеком: от могущественных колдунов небось жены с военными не убегают. Хвала Магистрам, мамина жизнь устроилась как нельзя лучше; когда я повзрослел, мы с ее новым супругом стали большими друзьями, прекрасный был человек и погиб как герой в самом начале Смутных Времен. Впрочем, не о нем речь. И вообще забегать вперед не годится.

Женившись, отец с рвением взялся за домашнее хозяйство. Это, казалось ему, единственная область, ради которой простому человеку следует изучать магию. А потом, соответственно, применять. Мать рассказывала мне — уже потом, когда я вырос и стал гостить в ее новом доме, — что жизнь рядом с Хумхой была полна сюрпризов. Приготовленные им изысканные блюда имели обыкновение затевать бурную ссору прямо на обеденном столе, выясняя, кто достоин быть съеденным в первую очередь, а иногда, напротив, с громкими воплями удирали от едоков, умоляя о пощаде; предметы туалета слонялись по дому, канюча: «Меня уже полгода никто не надевал!» — причем некоторые чувствительные скабы из тарунского расписного шелка время от времени убегали к реке топиться; кровать могла среди ночи разбудить спящего, объявив, что ей хочется побыть в одиночестве, а двери открывались только после долгих уговоров, причем попадались такие строптивые, что в охраняемые ими комнаты годами никто не заходил. Отец при этом искренне полагал, что именно так и должны протекать будни простого горожанина: бесконечные хлопоты по дому и никаких особых чудес. Он был чрезвычайно доволен собой.

Потом родился я. Первую дюжину лет все было более-менее в порядке — просто потому, что Хумха не слишком мной интересовался. Он довольно смутно представлял, как следует обращаться с младенцами, и спохватился только после того, как я начал делать подозрительные, с его точки зрения, успехи в учебе. Приглашенные в дом учителя пели дифирамбы моим способностям, а отец зубами скрипел от досады. Превратить меня в тупицу он, хвала Магистрам, так и не решился, ну или поленился, кто его разберет, но был крайне удручен. Я, наверное, единственный ребенок в мире, чьи самые первые достижения всерьез огорчали отца. С другой стороны, только поэтому я занимался столь усердно — сама по себе учеба не казалась мне таким уж увлекательным делом, но более эффективного способа досадить Хумхе я в ту пору выдумать не мог.

Дело кончилось тем, что к отцу явилась целая делегация из Ордена Семилистника. Заслуженные Магистры принялись упрашивать Хумху отдать меня в послушники. Он сперва твердо заявил, что не потерпит в доме сына-колдуна, но поскольку мама к тому времени уже благополучно удрала со своим генералом, а от меня было слишком много шума, Хумха позволил себя уговорить. Он поставил только одно условие: как можно дольше продержать меня в послушниках и никогда, ни при каких обстоятельствах не делать Старшим Магистром. Не удовлетворившись честным словом былых соратников, заставил их оформить обещание письменно, еще и к Нуфлину за подписью отправил. Это, насколько мне известно, совершенно уникальный документ. Больше никому за всю историю Соединенного Королевства не понадобилось заключать столь дурацкий договор с каким бы то ни было магическим орденом. Вопреки распространенному мнению, люди далеко не всегда искренне желают добра своим детям, но обычно считают необходимым соблюдать хоть какие-то видимые приличия, а потому ломают потомству жизнь исподволь, тайком и документальных свидетельств стараются не оставлять.