Горе господина Гро

Я приуныл. До этого момента я был совершенно уверен, что призрак отца моего благополучно исчезнет на рассвете, как это принято у большинства его собратьев по несчастью. Не то чтобы это было для них жизненно необходимо, просто днем призраки становятся практически невидимы; я всегда подозревал, что от этого страдает их чувство собственного достоинства. Если уж мертвец болтается среди живых, значит, он хочет нашего внимания. А тут — такая досада, никто его не замечает.

Но Хумху, судя по всему, такая перспектива совершенно не смущала.

— Отдыхай, сын! — с пафосом сказал он. — А я буду охранять твой сон. Прежде я небрежно исполнял свой родительский долг, но теперь твердо намерен исправиться. Вот увидишь.

Я внутренне содрогнулся от такого обещания, но решил, что выспаться, в любом случае, не помешает. Грядущий день, судя по всему, готовил мне великое множество утомительных сюрпризов.

— Ладно, — согласился я. — Если так, хорошей ночи.

Я еще хотел попросить его оставаться в спальне, не бродить по дому и не пугать слуг. Но вовремя прикусил язык. Зная Хумху, я мог не сомневаться, что он непременно поступит наперекор моей просьбе. А так ему, возможно, просто не придет в голову куда-то уходить. Тем более он же вознамерился охранять мой сон — вот и хорошо, значит, будет при деле.

Потом я закрыл глаза и уснул. Я отдаю себе отчет, что мало кто стал бы спать в подобных обстоятельствах. Но я давно приучился подчинять свои поступки необходимости, и если уж принял решение отдохнуть, могу спать хоть на ходу, хоть на потолке, да хоть посреди поля битвы, укрывшись парой-тройкой хороших защитных заклинаний. И, конечно, визит покойного отца не был событием, способным лишить меня сна. Еще чего.

Проснувшись на рассвете, я обнаружил, что призрака в спальне нет. У меня, впрочем, не было ни малейшего шанса счесть его визит сновидением, поскольку сны мне не снятся никогда. Мои коллеги, я знаю, полагают, будто я много теряю. Однако мне кажется, что это единственный способ хорошо отдохнуть. Какой смысл спать, если во сне приходится суетиться, как наяву?

В общем, мне оставалось гадать: то ли Хумха успел придумать себе более увлекательное занятие, чем запоздалое исполнение родительского долга, и отправился восвояси, то ли решил осмотреть мой дом с целью выявления максимального числа недостатков. Зная его, я предположил второе и в связи с этим задумался, сколько у меня осталось слуг. Вчера было трое, но уборщик пуглив, а повар чрезвычайно обидчив. Одно неуместное замечание, и он начнет паковать вещи, благо в столице немало желающих переманить его к себе. До сих пор он работал у меня исключительно из профессионального азарта. Скажу без ложной скромности, найти платежеспособного едока, настолько искушенного в кулинарных тонкостях, как я, было в те дни непросто. Но короткий диалог с Хумхой — и пребывание в моем доме покажется повару куда менее привлекательным, уж я-то знаю. Одна надежда на дворецкого. Старик Кнейт пережил вместе со мной Смутные Времена, а в те дни в моем доме то и дело случались вещи похуже, чем визиты докучливых призраков. Небось не сбежит. Может, и остальных уговорит остаться. А может, и нет. Вот ведь не было печали!

Терзаемый мрачными размышлениями, я отправился в ванную. Теплая ароматная вода немного улучшила мое настроение. Когда я перебрался в третий по счету бассейн, благоухающий шиншийской красной солью, откуда-то из-под потолка раздался удрученный вопль призрака:

— Ты по-прежнему пользуешься дрянными уандукскими благовониями! Неужели ты не знаешь, что куманские рабы, озлобленные своей прискорбной участью, тайком от хозяев мочатся на них, дабы досадить свободным людям?

При жизни отец тоже был непримиримым противником уандукских товаров. Откуда он взял эту чушь насчет куманских рабов — ума не приложу. Любая малограмотная торговка с Сумеречного рынка вас засмеет, скажи при ней такое. А он, старый, образованный, могущественный человек, — и нате, вбил себе в голову. Но переубеждать его, ясное дело, было совершенно бесполезно. Тем более теперь, когда он уже умер.

— Это не куманские, а шиншийские благовония, папа, — вздохнул я. — В Шиншийском Халифате нет рабства. Не думаешь же ты, будто куманские рабы пересекают Красную пустыню Хмиро специально для того, чтобы испортить шиншийские товары?

— С них бы сталось, — упрямо буркнул призрак. — Уверен, именно так они и поступают. А ты, как последний дурак, покупаешь эту дрянь, только потому что иностранная. Поразительная недальновидность.

Все-таки двести лет загробного существования совершенно его не изменили, даже удивительно.

— Послушай, — твердо сказал я. — Есть способ избавить тебя от страданий, которые ты испытываешь, наблюдая, как я оскверняю свое тело уандукскими благовониями. Для этого достаточно покинуть ванную и подождать меня в столовой или в любом другом помещении, которое покажется тебе подходящим для этой цели. Тем более что я привык принимать ванну в одиночестве.

— То-то и оно, — многозначительно хмыкнул призрак. — Жениться тебе давно пора, вот что.