Горе и Беда

А еще только она может называть меня Горюшко. Ей я разрешаю. На самом деле, меня зовут Горислав. Горящий славою, то бишь. Или пылающей в славе. Горислав Анатольевич Волгин. Такое имя при рождении мне отец дал, несмотря на все протесты матери. В школе меня частенько дразнили, прозвище придумать несложно, из-за чего я страшно злился. И дрался с теми, кто меня так называл. Ведь всем не объяснишь, что мое имя к горю никакого отношения не имеет. Особенно меня бесило прозвище, которое мне Васька Толмачев из параллельного класса придумал. Бедоносец. С Васькой мы несколько раз дрались. Васька тогда был сильнее меня, но я упрямее. И в конце концов он признал, что прозвище плохое. Перестал дразниться сам, и не позволял другим. С тех пор мы с Васькой стали приятелями. Даже сейчас перезваниваемся. Когда получал паспорт в восемнадцать лет, я всерьез задумывался изменить имя, но случилось страшное. Мои родители попали в автокатастрофу. Грузовик вылетел на встречку и принял лоб в лоб машину, в которой ехали мои родители. Став сиротой я решил оставить имя, данное мне отцом, и теперь почти все мои знакомые обращаются ко мне не иначе как Слава. Но маме Зине можно. Она хорошая.

- Да, а я ведь с прибытком вернулся. - Жуя восхитительные пирожки и запивая их горячим чаем, вспомнил я. - Сёмушка мне страшную тайну открыл. Оказывается, именно в том доме, где он жил, Буратино спрятал часть прибыли от нового кукольного театра. Ну, те золотые, что он от Мальвины заначил.

- Вот! - Наталья обличительно подняла к потолку палец. - Все мужики такие! Нет чтобы в дом, в семью, обязательно хоть что-нибудь да заначат!

- Так его тоже можно понять. - Вступился за деревянного человечка Армен. - Мальвина, насколько я помню, строгая и требовательная. Чуть что ей не по нраву, такого Артемона спустит! Или в чулан с пауками. А Буратино нормальный пацан, ему иногда с Пьеро и Арлекином хочется пивка попить.

- И много спрятал? - Поинтересовался Виктор.

- Точно не знаю, коробка проржавела. Крышку открыть не смог. Но, судя по весу, папе Карло на новую куртку хватит.

- Так хвались!

Я оценил уровень чая в кружке.

- Лень. - Сделал я чистосердечное признание. - Неохота до машины идти. Да и отчет писать надо.

- Отчет можно и завтра, шеф все равно в отъезде. - Проинформировала меня мама Зина. - А нам интересно. Да завтра не дотерпим.

- Давай я сбегаю. - Вызвался Виктор.

Я вручил ему ключи.

- В рюкзаке, в пакете коробка ржавая.

Пока Виктор бегал за сокровищами, Армен застелил стол газетами и приволок откуда-то пассатижи, молоток и небольшой гвоздодер. Я даже и не знал, что в нашей конторе инструменты есть. Хотя, чему я удивляюсь. Тут если хорошо поискать, можно череп коня Вещего Олега найти.

Вскрывать коробку доверили Армену и мне. Виктор обеспечил доставку от автомобиля до стола, а дамы, сгорая от любопытства, подбадривали нас нетерпеливыми возгласами. С помощью молотка и гвоздодера мне удалось немного приподнять крышку, ну а потом пассатижи и грубая мужская сила сделали свое дело. На расстеленные газеты, обильно посыпанные ржавчиной, выпал сверток полусгнившей ткани, в котором что-то отчетливо звякнуло. Я аккуратно начал извлекать сокровища.

- Да-а, похоже Буратино как был дубом, так дубом и остался. - Разочарованно протянула Наташа.

Клад, который мне так нахваливал Сёмушка, оказался фикцией. Может быть для деревенского домового это и было ценностью, но по современным меркам "весили" эти сокровища немного. Разве что для любителей старины? И то не факт. Десяток юбилейных советских рублей, стеклянные бусы, еще одни бусы, только из пластмассы, простенькие серебряные серьги, колечко серебреное, вроде обручального, без рисунка и бриллианта в пятьсот карат. Брошь с янтарем и наручные мужские часы "полет", с металлическим самодельным браслетом. Вот браслет мне понравился, сверху на звеньях были установлены вставки из оргстекла. А в этих вставках рисунки цветные. Звезды, созвездия, ракеты. Часы безнадежно испорчены влагой, а вот браслетик я приберу.

На дне коробки лежал алюминиевый портсигар, в котором мы обнаружили медаль "За отвагу". Серебряный кружочек потемнел, ткань на колодке от сырости наполовину расползлась, но все равно, медаль я отложил в сторону с почтением. У меня дед воевал, так у него такая медаль единственная боевая награда была. И он ею очень гордился.

- Не понимаю, зачем хранить весь этот хлам? - Армен задумчиво почесал кончик носа. Руки его были в ржавчине и нос теперь тоже. - Ну, кроме медали, конечно. Остальное слова доброго не стоит.

- Не знаю. - Пожал я плечами. - Сёмушка сказал - клад хороший. Может быть в его понимании хороший.

- Да скорей всего не в себе был твой Сёмушка. - Высказал предположение Виктор. - Помнил, что в подполе что-то закопано, а что именно - уже позабыл. Вот ему и казалось, что раз бывшие хозяева схоронили, значит - вещь ценная.

- Возможно. - Согласился я. - Ну, что? Как делить будем? Девчонки, вам бусики не нужны?