Горе от богатства

Маура стояла неподвижно. Она слышала, как бьется ее сердце, кровь стучала в висках.

– Опять сносной? – повторила она слова Александра. – Ты хочешь сказать, что жизнь со мной была невыносима?

От напряжения на груди у Александра под сорочкой вздулись мускулы. Он совсем не это имел в виду, и Маура прекрасно все поняла. Невыносимо для него было то, что свет закрыл перед ним все двери; невыносимой была скука без того, что привычно заполняло его жизнь.

– Ради всего святого, Маура, мне всего двадцать два года! Я же не глубокий старик! Ты находишь странным, что меня тянет на балы, к людям?

– Нет, – ответила Маура с побелевшим лицом.

Александр сказал все, что ей нужно было знать. Если Астор и остальные поверили, что их брак – всего лишь шутка, только сам Александр мог убедить их в этом. Он решил вернуться в общество любой ценой, пусть даже самой ужасной, и ему это удалось. Дрожащим голосом она произнесла:

– Ты должен сказать Астору и всем остальным, кто считает наш брак шуткой, что мы официально муж и жена, что наш брак освящен церковью. Ты должен сказать это ради Феликса, твоего сына.

Александр прерывисто дышал, ноздри у него раздувались. Это невозможно. Совершенно исключено. Через год-другой, когда закончится война и на многое станут смотреть иначе – пожалуй, но не сейчас. Сейчас он никак не может пойти на это. Да и Феликс еще слишком мал, ему все это безразлично. Александр ненавидел, когда его загоняли в угол и он, чувствуя вину и стыд, понимал, что не прав.

– Нет, – резко отрезал он, отбрасывая волосы со лба. – Если тебе это не нравится, уезжай в Тарну.

Маура не могла больше сносить его эгоизм и упрямство, ей хотелось закричать, что ее отъезд ничего не изменит, что своим поведением он публично признает своего сына ублюдком. Нет, такое прощать Маура не собиралась. Она размахнулась и со всей силой, на которую была способна, ударила Александра по щеке.

Она лишь успела заметить изумление, мелькнувшее у него в глазах, затем он резко повернулся и молча вышел из гостиной. Маура не бросилась следом, не стала звать его по имени. Она молча прошла в детскую и отпустила удивленную няню. Потом взяла из колыбельки сына и крепко прижала к себе. Слезы ручьем текли у нее по лицу. Маура очень любила Александра, она была готова простить ему что угодно, но не предательство. Это было слишком низко, слишком подло. В ту ночь она в одиночестве лежала на огромной кровати. Александр не сказал, куда ушел. Да и как он мог сказать, что идет к Ариадне Бревурт.

Он был сейчас у нее, в ее объятиях, отвечая на ее исступленные ласки.

ГЛАВА 19

Маура догадывалась об отношениях Александра и Ариадны с самого начала, связь эта причиняла ей невыносимую боль. Но тяжелее всего было то, что она ни с кем не могла поговорить, поделиться. Ни с Чарли, ни с Генри, ни даже с Кироном.

– А он сам что собирается делать? – спросил Кирон, когда они вдвоем с Маурой прогуливались по оживленному Бродвею.

Был чудесный теплый день в начале мая, модницы щеголяли весенними шляпками, расцвечивая улицы радугой цветов: от фиолетового до ярко-желтого.

– Ничего, – ответила Маура, стараясь не выдать голосом переполнявших ее горечи и стыда. – Кирон, я много раз говорила с Александром о его доходных домах. Он не считает, что несет за них ответственность. Он не хочет ничего менять, не хочет улучшать условий жизни в них, не собирается вступать в Ассоциацию горожан.

– Даже ради тебя, сестренка? – поинтересовался Кирон.

– Особенно ради меня, – горько отозвалась Маура.

Они шли рядом, Кирон повернул голову и посмотрел на классический профиль Мауры, восхищаясь ее красотой. После рождения ребенка Маура изменилась. Она не стала счастливее, наоборот, как-то сникла. Казалось, у нее внутри погас огонек, уже не светились радостью глаза. Тонкое точеное лицо побледнело, под глазами залегли темные круги.

– Ничего не получается, да? Ты несчастлива с ним, я прав? – неожиданно спросил Кирон.

Маура не смотрела на него, просто не могла. Загляни она в его встревоженные с золотыми искорками глаза, то не сдержала бы слез и все бы ему рассказала. А этого делать было никак нельзя.

– Я люблю его. Даже несмотря на то, что он ничего не хочет сделать для своих жильцов, я все равно его люблю.

Они переходили перекресток, и Кирон взял ее под руку.

– Не понимаю, как ты можешь любить его? Он в тысячу раз хуже, чем лорд Байсестер, потому что жильцов у него в тысячу раз больше, чем у того. Он не заслуживает твоей любви, твоей верности.

Маура остановилась. Она знала, как Кирон относится к англо-ирландским землевладельцам, которые отняли дома и землю у их соотечественников. Она разделяла презрение Кирона к ним и хорошо знала, что есть ирландцы, готовые на все, чтобы сбросить британское правление.

– Ты один из фениев, Кирон? – спросила Маура.

Кирон тоже остановился, он смотрел ей прямо в лицо, кепка у него была лихо сдвинута набекрень поверх густой копны вьющихся волос, ворот рубахи распахнут.

– А если да?