Горе от богатства

Легкий ветерок со стороны деревни доносил запахи навоза и свиной требухи. Маура с явным неудовольствием сморщила носик. Если маму возьмут обратно горничной, ей, по крайней мере, не придется жить в этой ужасной грязи и бедности. Она переедет в большой дом, как прежде, будет спать на настоящей кровати, а не на проеденном мышами соломенном тюфяке, и завтракать овсянкой с молоком за большим столом в комнате прислуги.

Внезапно личико Мауры омрачилось: если маму позовут в Баллачармиш, ей не разрешат взять с собой дочку, а на это мама никогда не пойдет. Как обидно, Маура так здорово все продумала! Девочка прикидывала так и этак, как убедить маму, что она одна не пропадет. А если поделиться с Кироном? Может, он уговорит маму? С землей Маура справится. Она знала, как выращивают картошку и овес, и за курами давно присматривала и даже за старенькой козой. Маура так задумалась, что забыла обо всем на свете, и с размаху напоролась ногой на торчащую из земли корягу. От неожиданности у нее вырвалось слово, которое в сердцах повторял Кирон, когда давал волю своим чувствам, но Маура тут же вернулась к своим мыслям. Что, если лорд Клэнмар попросит экономку поговорить с мамой о возвращении в Баллачармиш, а мама откажется, потому что не захочет оставить Мауру одну? От этой мысли девочка оцепенела и забыла о боли в ноге.

Внизу за деревьями виднелись деревенские лачуги, соседи Мауры копошились на картофельных полях. Надо поговорить с мамой, поделиться надеждой, объяснить, что Маура только и мечтает, чтобы мама вернулась в Баллачармиш.

Решение было принято, и девочка успокоилась. Она всегда надеялась на лучшее и внезапно почувствовала уверенность, что лорд Клэнмар непременно попросит экономку вернуть ее маму в большой дом и мама согласится. А как же иначе? Разве можно отказаться от чудесного, волшебного, сказочного Баллачармиша?

– …я подумала, что надо сначала поговорить с тобой, чтобы ты знала – я справлюсь одна, – с торжествующим видом закончила Маура час спустя.

Мать устало складывала куски нарезанного торфа позади лачуги, от работы у нее сильно болела спина.

Мэри распрямилась, слова дочки привели ее в замешательство.

– Конечно, справишься, дочка. Только я ничего не поняла.

– Мамочка, лорд Клэнмар приехал, он обязательно захочет, чтобы ты вернулась в Баллачармиш, ты должна согласиться. Ну, пожалуйста, мамочка, не отказывайся!

Мать с негодованием покачала головой и вернулась к работе. К двадцати девяти годам тяжелая деревенская жизнь уже состарила ее. В изможденной женщине с потрескавшимися и огрубевшими руками с трудом можно было разглядеть былую красавицу.

– Маура, если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты наслушалась Кирона. Лорд Клэнмар, как же! – Мэри положила очередной кусок торфа в стопку и устало улыбнулась наивности дочки. – Такие, как его светлость, дочка, просто не замечают прислугу. Как только тебе в голову пришла эта чепуха?

– Мамочка, ты не такая, как все! – не сдавалась Маура с мольбой в глазах. – Тебя же не через дублинское агентство нашли! Только ты из всей деревни работала в Баллачармише и сейчас живешь здесь! Лорд Клэнмар не забыл тебя, я уверена, не забыл!

Мать остановилась и прижала руку к ноющей пояснице. Лицо ее приняло странное выражение, она смотрела не на Мауру, а вдаль, за деревушку – на дорогу, ведущую в Баллачармиш.

Мауре стало немного не по себе. Так происходило всегда, когда мама что-то вспоминала. Чуть выждав, девочка осторожно продолжила:

– Я могу жить одна, я не боюсь, мамочка. Кирон поможет и…

Мать очнулась и, стряхивая оцепенение, повернулась к девочке.

– Ты несешь чепуху, Маура Сэлливан, и прекрасно знаешь это, – отрезала Мэри. – Лучше займись делом и подавай мне торф.

Маура нагнулась и подняла кусок черного сырого торфа. Нельзя, чтобы разговор закончился ничем. Надо убедить маму, что всем будет лучше. Маура протянула кусок торфа и упрямо продолжила:

– Леди Дэлзил умерла, почему бы тебе не вернуться в большой дом?

– Нет, Маура. – Девочка никогда не слышала в голосе матери такой обреченности.

Мэри сложила торф ровной стопкой, вытерла руки о латаную-перелатаную юбку и неуверенно сказала:

– Я слышала, какие сплетни ходили по деревне, когда меня уволили, но уж никак не думала, что ты в них поверишь. Чепуха все это. Давно надо было рассказать тебе, как все было.

– Все? – Сердце Мауры учащенно забилось. – Но и так всем известно, мамочка. Леди Дэлзил…

– Маура, леди Дэлзил не имела никакого отношения к моему увольнению.

Мэри побледнела и застыла, Мауру охватило нехорошее предчувствие.

– Мамочка, зря я сказала об этом… – торопливо начала она, жалея, что завела разговор, и боясь услышать то, что могла поведать мать.

– Я ушла из Баллачармиша по своей воле, – волнуясь, продолжала Мэри. – У меня были на то причины.

Маура удивленно уставилась на мать.

– Но ведь… – запнулась она. – Я не понимаю… Казалось, огромная тяжесть сдавила девочке грудь, мешая дышать. – Зачем ты это сделала? Как ты могла?

Мать перевела взгляд с девочки на дорогу, ведущую в Баллачармиш.

– У меня были на то причины, – глухо повторила она, глаза ее потемнели.