Горе от ума? Причуды выдающихся мыслителей

В медицине он первый детально описал тиф, предложил проект переливания крови, предположил, что причиной инфекционных болезней являются мельчайшие живые существа, не видимые глазом.

Общение с «добрым духом» (так он называл демона Сократа), по его словам, наиболее часто происходило после 64 года жизни. Он испытывал сильное сердцебиение, головокружение, мелькание образов. Возможно, это было связано с недостаточным притоком крови к голове, переутомлением.

По словам философа И.И. Лапшина: «Хотя Кардан /Кардано/ и говорит, что демон помогал ему и в научном творчестве, и в житейских обстоятельствах, но сообщает нам от него лишь бессмысленные фразы».

Как мне представляется, если у Кардано были порой какие-то видения, галлюцинации слуха, это остаётся в области гаданий. Даже при некоторых суевериях и предрассудках, вполне нормальных для его времени (они стали патологией в наши дни), он не терял здравого смысла. Вот некоторые его высказывания:

Друзья в несчастье подают помощь, льстецы – совет.

Когда ты собираешься что-нибудь совершить, подумай о том, каково будет твоё положение после того, как ты это сделаешь, и в случае удачи, и при неудаче.

Самое важное в человеческих делах – определить, на чём следует кончить предпринятое дело.

Лучше пропустить сто вещей, о которых следовало сказать, чем сказать одну, о которой следовало умолчать.

Не следует включать в книги такие предметы, которые не отвечают цели и не заслуживают быть прочитанными.

Три условия больше всего меняют нравы человека: возраст, судьба и брак.

Последний афоризм хотелось бы уточнить: не всякого человека и не всегда. А судьбу во многом определяет сам человек.

Есть люди (возможно, большинство), старающиеся приспосабливаться к меняющимся внешним обстоятельствам. Они подобны флюгеру, меняющему своё положение в зависимости от направления ветра. Но есть и такие, кто подобен компасу, имея неизменные нравственные и умственные ориентиры.

Первые могут преуспеть в политике. Но их духовное наследие скудное, а последствия их деятельности приносят больше вреда, чем пользы.

Роберт Гук (1635–1703)

Всемирно и всемерно прославленный Исаак Ньютон, если судить по некоторым публикациям, имел, как в драме Пушкина «Моцарт и Сальери», своего антипода, немало отравлявшего ему жизнь. Звали его – Роберт Гук.

На парадных портретах Ньютона мы видим солидного джентльмена. Достоверных изображений Роберта Гука не сохранилось. Есть только рисунок: худое лицо, длинный нос, тревожное выражение лица.

Его современник Ричард Уоллер писал: «Что касается его вида, то он был невзрачен, будучи чрезвычайно сгорбленным, хотя, как я слышал от него и от других, приблизительно до шестнадцатилетнего возраста он был стройным. С этого возраста он начал горбиться, к чему его привели постоянная работа на токарном станке и иные искривляющие тело упражнения, тем более что телом он был хилый и слабый…

У него были серые глаза навыкате с острым умным взглядом в годы его молодости. У него был тонкий нос умеренной высоты и длины, средней величины рот с тонкой верхней губой, острый подбородок и высокий лоб; голова – средней величины…

Он обладал активной, беспокойной, неутомимой одарённостью почти до самого своего конца, и всегда, вплоть до своей смерти, он спал мало, редко ложился спать раньше двух, трёх или четырёх часов утра и ещё реже укладывался в кровать, зачастую продолжая свои занятия всю ночь и лишь позволяя себе днём немножко вздремнуть.

Характер его был меланхолический, недоверчивый и ревнивый, что с возрастом у него усиливалось. Вначале, когда он стал известен учёному миру, он подробно сообщал о своих философских открытиях и изобретениях до тех пор, пока некоторые случаи не сделали его предельно замкнутым и сдержанным. Он выставил в качестве причины сего то, что некоторые лица выдают его открытия за свои собственные, используя его намёки для совершенствования того, что сам он не успел ещё завершить».

Советский математик, механик, историк науки Алексей Николаевич Боголюбов в книге «Роберт Гук» (1984) отметил: «Очень много писалось о мелочности Гука, о его любви к спорам, о неуживчивости его характера, о его ревнивой боязни потерять свои идеи и свои изобретения, о его перманентных спорах с Ольденбургом, с Гюйгенсом, с Ньютоном, с которым он спорил о сущности света и с которым боролся за приоритет в нахождении закона всемирного тяготения».

Возникает образ личности желчной, склочной, вроде тех, кто считает себя непризнанным гением. В крайних формах своей мании они становятся пациентами психиатрических лечебниц.

Была у Гука странность, граничащая с помешательством и весьма опасная для здоровья: он испытывал на себе различные средства, которые считал лекарственными. Он часто жаловался на головные боли, бессонницу, шумы в голове, катар желудка. Не всегда можно понять, с чем были связаны его болезни; не исключено, что порой сказывалось его самолечение.