Горе побежденным

Хотя, а ведь он мог и не делать этот бросок к зюйду, который не диктовался необходимостью — все могло пойти дальше по классическому варианту — дневной и вечерний бой до захода солнца, а там атаки миноносцев. И тогда отряд Миклухи был бы обречен на вероятную погибель — он ведь пошел в сторону от пролива, а не к нему, как сделал Энквист в настоящей реальности. И мог сделать Серебренников на «Бородино», если бы отвернул на вест, когда Того пошел на норд. Да, тогда было бы горькое поражение, с утратой двух новых броненосцев, но то неизбежная плата за возможность избежать разгрома, а потом позора следующего дня.

— Прямо мистика какая-то выходит. Сам по себе набор случайных ситуаций и спонтанных решений, которые крутятся в калейдоскопе, а человек в какой-то момент останавливает рулетку и смотрит картинку. Нет, скорее попадает в нее, как белка в колесо, и крутит, крутит, крутит…

Фелькерзам прикрыл глаза — сейчас Дмитрий Густавович боялся признаться даже самому себе, что теперь его понесло по течению, которому он оказался не в силах противостоять…

Броненосный крейсер "Касуга" в Цусимском бою 14 мая 1905 года

Броненосный крейсер "Адмирал Нахимов"

Глава 45

— Я готов ответить на вопросы вашего превосходительства…

Русский офицер говорил глухо, и хотя ему дали сухую матросскую робу, он дрожал — все же купание, пусть и короткое, в холодном море всегда отражается на здоровье. А может, этот молодой человек переживал гибель своего броненосца — потрясение от того, что надежная прежде палуба неожиданно уходит из-под ног, а корабль, дав последний залп, ложится на борт и опрокидывается, слишком ужасное, чтобы его спокойно пережить.

— Вы сказали моим офицерам, что знали о том, что в начале боя корабли Объединенного флота, который находится под моим командованием, сделают разворот — то, что вы назвали петлей. Правильно ли они вас поняли, господин мичман?

Того говорил чуть хрипящим от потрясения голосом — такого он никак не ожидал. С русского броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» захватили трех пленных, их подобрал миноносец «Акацуки», что было весьма символично на взгляд любого японца.

Ведь этот корабль прежде назывался «Решительный» и был захвачен абордажем в китайском порту Чифу. Наивные русские, они не ожидали захвата, полагаясь на какие-то международные правила, которые не могут действовать, когда идет война, а Китай не та страна, чтобы с нею японцы считались. Так что миноносец типа «сокол» был переименован в честь погибшего «дестройера», и теперь под командованием старшего лейтенанта Хирадо состоял в 1-м отряде эсминцев.

Именно этот отряд отогнал два русских больших миноносца, что спасали экипаж «Апраксина», и на месте гибели броненосца выловили троих русских моряков — офицера и двух матросов. Мичмана наскоро допросили, благо английский язык он хорошо знал— ведь всем морякам давно ясно, кто правит балом в океанах. Русский офицер пребывал в потрясении, и сказал такое, что Хирадо решил немедленно оповестить о том самого командующего, посчитав, что известие чрезвычайно важно. И немедленно доставил пленников на «Микасу» — Того решил допросить офицера с глазу на глаз, благо разговор шел на языке, который они оба хорошо понимали. В салоне присутствовал и лейтенант Наката — умелый боец и мастер меча, адмирал ведь не был настолько доверчивым, чтобы оставаться с русским наедине. Да за дверью были наготове вооруженные матросы с офицером — достаточно позвать или ударить кулаком по железной переборке, как караул тут же ворвется. Но русский только дрожал и лязгал зубами, для настоящего самурая такое является неподобающим поведением.

— Мне сказали об этом позавчера вечером, а весь вчерашний день эскадра отрабатывала маневр, чтобы охватить петлю на контркурсе, раза три прошлись — крейсера контр-адмирала Энквиста изображали вашу эскадру. А командовал всем контр-адмирал Фелькерзам, — достаточно словоохотливо произнес русский офицер.

— А почему не сам вице-адмирал Рожественский?

Русскую фамилию Того произнес почти правильно, не исказив буквы — он считал, что всегда следует уважать врага даже оставаясь наедине с собою. А такому противнику как русский адмирал нужно было относится крайне серьезно — тот, кто смог провести огромную эскадру через многие тысячи миль пути достоин почтения.

— Так самого Зиновия Петровича позавчера апоплексический удар разбил утром, его на госпитальное судно перевели, все видели, как носилки с адмиралом с броненосца по трапу спускали. Говорят, что уже богу душу отдал — умер в одночасье. Командование над нашей эскадрой принял младший флагман контр-адмирал Фелькерзам, хотя разговоры шли, что он тяжко болен и лежит при смерти.

Мичман сделал паузу, жадно глотая воздух, потом очумелыми глазами, в которых плескалось легкое безумие, посмотрел на японского адмирала, коротко, но зло хохотнул, и негромким, но прерывистым и хрипловатым голосом добавил.