Горе побеждённым

 - Шутите!

 - О таких вещах шутить бы не посмел.

 - Неужели у греков была такая несуразица?

 - Нет, конечно. Дело было в недобросовестных переводах и злонамеренных искажениях в сторону католицизма. Патриарх Никон сделал главным  правщиком  русских текстов Арсения Грека – воспитанника иезуитской коллегии в Риме, который неоднократно переходил из католичества в православие  и обратно в зависимости от того, какое задание он имел от папского престола. Он даже, на время, принимал магометанство. Что можно ожидать от такой личности?  Хитрость заключалась ещё и в том, что книги стали переписывать уже по новым греческим изданиям, которые тогда печатались в иезуитских типографиях Венеции и Парижа.  После Флорентийской унии  с католиками и после двухсот лет пребывания под турками, греки значительно отошли от чистоты православия.  К  тому времени,  и Константинопольский, и Иерусалимский патриархи пребывали в полном уничижении и жили на подачки Рима. Если бы мы освободили Константинополь, их жизнь бы переменилась. Вот они и стали наперебой дуть в уши нашему царю о возможном  объединении двух православных царств под русским правлением.  А тщеславного патриарха Никона обещали сделать Вселенским Патриархом.

 - Пусть так, а куда бы подевалась Османская империя, которая прекрасно себя чувствовала на  захваченных византийских территориях?  

 - То-то и оно. В те времена турки неоднократно и весьма успешно вторгались в Европу, которая была ослаблена Тридцатилетней войной и религиозными распрями. Ватикан хорошо понимал эту опасность. Католики не раз предлагали России союз против османов и сулили нашим царям византийский трон, как законное наследие от погибшей Византии. Мол, помните: Москва – Третий Рим! Но, обещание поддержать Москву в притязаниях на  Константинополь всегда предлагалось только в обмен на победу над турками и, главное, -  соединение с Католической Церковью под властью папы. Алексей Михайлович был первым из русских царей, который решился реализовать этот проект, чтобы стать василевсом  новой  Православной империи в обмен на отклонение от чистоты веры. Ему и прозвище, Тишайший, очень подходит: он всё делал втихую.  И название церковной реформы - «никоновская», по-моему,  неверна. Она - «алексеевская». Это он, своею властью, начал это неправедное дело. Были собраны тысячи книг старого извода, чтобы внести в них правки, которые должны были приблизить гиблую, для истинно верующих людей, унию с Римом. Но, простой народ не обманешь. Протест против исправлений был общим. Внедрялась новая обрядовость огнём и мечом.  Кровь лилась рекой. За отказ подчинится, людей сжигали сотнями. Резали языки, рубили головы. Реформа отворила ворота всем пагубным нововведениям в богослужении, иконописи, церковном пении и архитектуре. И всё новое – западного происхождения.

 - Из этой затеи с константинопольским престолом всё равно ничего не получилось.

 - Да, проект лопнул, как мыльный пузырь. Бог не допустил. Но исправления остались! Как было дело?  Уже во времена регентства дочери Алексея Михайловича, Софьи, Россия подписала вечный мир с Польшей, а с турками мир разорвала и начала против них войну в союзе с  Венецией, Польшей и Австрией. Результат всем известен: два наших неудачных похода в Крым. Потом воцарился Пётр, и греческое духовенство теперь уже его стало теребить: выполняй обязательства антитурецкой коалиции – Священной лиги, иди бить турок. Между прочим, покровителем этой лиги был папа Инокентий XI.  Первый поход на Азов закончился провалом. Второй – удачней, мы его взяли. Дальше дело не пошло. Европа, к этому времени, сумела собраться с силами  и  дала отпор туркам. Османскую империю вынудили подписать Карловицкий договор , который положил конец её продвижению на Запад. А нас даже на переговоры не позвали. Мы заключили отдельный, Константинопольский договор, по которому оставляли за собой Азов. Иллюзий в отношении Европы уже не было: как только отпала надобность в нашей поддержке, от нас отмахнулись.

 - Я поражаюсь вашей осведомлённости, дядюшка. Вы столько знаете о нашей истории. Даже о придворной жизни царей вам известно, – не без иронии вставил Вильям Яковлевич.

 - Ничего тут нет поразительного. Говорю тебе, что я всю монашескую жизнь при архивах и церковных библиотеках состоял. Там ни одна цензура сроду не бывала, а документов старых – море. Другое дело, что их не каждый прочесть может. Надо не только хорошо разбирать язык, каким написано, но и кумекать, кто есть кто. Многие лица там упомянуты только с именами или с титулами, но без фамилий. Или вовсе непонятно про кого говорят, но есть дата. А тебе ведомо, какой архив находится в Чудове?

 - Ведомо.