Горечь моей надежды

– Просто знаю, и все тут. Можно сказать, нутром чувствую всякий раз, когда там бываю.

– То есть вы знаете и ребенка, и семью?

– Нет, никого я не знаю, могу назвать лишь фамилию – Уэйд. А живут они в доме номер 42 на Норт-Хилл. Я только мельком видела малышку, и, как я уже сказала, что-то с ней не так. Начнем с того, что она молчит. Да и мать у нее какая-то странная. Отца я ни разу не видела, поэтому ничего про него не скажу. Но, похоже, он тоже там живет.

Судя по голосу, звонившая женщина не принадлежала к разряду бывших жен, возжелавших насолить неверному муженьку. Не похоже и на соседку, с которой рассорились эти Уэйды. Хотя, кто знает, сразу не скажешь.

– Вы бы помогли нам еще больше, если бы назвали свое имя. Я, конечно, понимаю…

– Даже не ждите. Люди косо смотрят на тех, кто звонит в социальные службы. В моей жизни и без того хватает дерьма, чтобы добавлять к нему новое. Я хочу лишь одного – убедиться, что с маленькой девочкой все в порядке.

– Но что, по-вашему, с ней может быть не так? – допытывалась Алекс.

– Я уже сказала вам, какое странное у меня возникает чувство, когда я там бываю.

– И часто вы там бываете? – уточнила Алекс, помахав на прощанье Саффи. – Как хорошо вы знаете эту семью?

– Повторяю, что я их не знаю. Я лишь время от времени доставляю туда заказы, и та женщина, которая там живет, она ненормальная. Или, по крайней мере, мне так кажется. Послушайте, я уже все это рассказывала вам, когда звонила раньше. Пару раз я разговаривала с одним парнем. Он пообещал, что займется этим делом. Но как я вижу, оно даже не сдвинулось с мертвой точки. Потому я и позвонила в полицию. Но там мне сказали, что я снова должна позвонить вам.

Постепенно фрагменты мозаики начали складываться в картинку. Бен жаловался на анонимные звонки по поводу ребенка на Норт-Хилл. Бен утверждал, что якобы проверил информацию и не видел необходимости дальнейших действий. По словам Бена, звонившая явно не дружит с головой. Хотя Алекс, если судить по их разговору, не стала бы так утверждать. Возможно, эта женщина сказала Бену нечто такое, чтобы подтолкнуть его в нужном направлении. Или, когда Бен делал свои звонки, что-то всплыло? Кажется, он говорил, что отец ребенка работает в местной начальной школе. Это легко проверить, и Алекс проверит, как только положит трубку.

– Вы знаете имя ребенка? – спросила она у женщины.

– Нет. Я же сказала вам, что девочка молчит. Да и из матери тоже слова не вытянуть.

– Вы видели на ребенке следы насилия?

– Нет. По крайней мере, ничего такого не замечала.

– Девочка производит впечатление истощенной? Она неопрятная, непричесанная, на ней грязная одежда? Ну, и так далее?

– Нет, в этом отношении все в порядке. Может, там и впрямь все хорошо. Я лишь говорю вам то, что подсказывает мне мое чутье. Что-то неладно в этом доме. И было бы неплохо проверить, что именно.

– Понятно. Вы случайно не знаете их домашний телефон?

– Вообще-то знаю, но там никогда не берут трубку.

И она продиктовала Алекс номер телефона.

– Скажите, а по какому номеру я могла бы связаться с вами?

– Нет-нет, я уже сказала. Не хочу, чтобы мое имя склоняли направо и налево. Просто съездите туда и посмотрите на ребенка. Если я окажусь не права, что ж, буду только рада.

С этими словами звонившая положила трубку.

Ничего удивительного в том, что женщина отказалась назвать свой телефон, не было. Включив компьютер, Алекс решила проверить журнал регистрации звонков за последние две недели.

Она быстро нашла отчеты Бена по обоим звонкам и кое-какие факты, которые он собрал, проверяя информацию. Из записанного Беном следовало, что Отилии (какое милое имя!) Уэйд три с половиной года. Семья чуть больше года назад переехала в Кестерли из Нортумбрии, чтобы начать жизнь сначала после смерти сына, Джонатана, умершего от приступа астмы.

Далее Бен излагал содержание телефонного разговора, который у него состоялся с Брайаном Уэйдом, заместителем директора начальной школы. Во время этого разговора мистер Уэйд заверил, что такие обвинения якобы выдвигались против него еще в Нортумбрии, сразу после смерти сына. Аноним звонил – вернее, звонила – директору школы, его руководителю, чтобы предупредить, что мистер Уэйд опасен, его нельзя допускать к детям, а его новорожденный ребенок (по всей видимости, Отилия) в опасности. Школа не стала ставить в известность ни местные социальные службы, ни полицию по той причине, что звонившая – по словам Уэйда – была параноидальной шизофреничкой, о чем было прекрасно известно. В течение ряда лет она выбирала себе жертв среди учителей, обвиняя их в преступлениях разной степени тяжести: кого в краже, кого в издевательстве над детьми и одного – даже в покушении на убийство. В случае с Уэйдом она пошла еще дальше, заявив, что он убил собственного сына.

Перевернув страницу отчета, Алекс прочла, что шизофреничка, чье имя так и не было упомянуто, похоже, сумела выяснить, что в Кестерли Уэйд нашел себе работу в местной начальной школе, и вновь развернула кампанию по очернению его доброго имени.