Горечь жестоких людей

Мы двигались дальше, в покои говерна.

– Проходите.

Я переступила порог. Дверь за мной закрылась.

Бросались в глаза высокие окна, сейчас завешанные тяжёлыми портьерами. Слева – камин, а прямо по центру, у стены, – кровать. В неё-то и уткнулся мой взгляд. Я сделала несколько шагов назад, пока не поняла, что упираюсь в запертую дверь.

– Поздно бояться, Клара.

Я заметила его не сразу. Ревокарт сидел в глубоком кресле у камина, белая рубашка слегка распахнута, в руке – бокал вина. Художник во мне отозвался болезненной мыслью: это – идеальный момент, чтобы запомнить, а потом нарисовать. Роскошная комната, привлекательный мужчина и блеклое освещение камина, жар от которого понемногу отогревал мои холодные руки.

Ревокарт поднялся и подошёл ко мне.

– Ты будешь вино?

Я отрицательно махнула головой.

– Нет.

Он усмехнулся краешком губ.

– Правильное решение, ты мне нужна трезвая.

Он молча (резче, чем нужно) снял с меня плащ, и я осталась в простом тёмно-синем кашемировом платье.

– Распусти волосы.

И опять я вздрогнула, чувствуя, как в груди зарождается страх. Тот самый, впервые испытанный в карете, пока мне срезали эти клятые пуговицы.

– Зачем?

– Или делай, что велю, – сказал он раздражённо, – или убирайся прочь, и завтра твоего брата казнят.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, не мигая. Что мы искали в этих глубинах – непонятно.

Я не выдержала первой – прикоснулась к волосам и начала вынимать из причёски шпильки. В руках я их не держала, так что маленькие кусочки метала беззвучно осыпались на мягкий ковёр. У меня были не слишком длинные, но тяжёлые светло-каштановые волосы, и когда я их распустила, на секунду испытала облегчение.

Мужчина запустил в них руку, сгребая в кулак и вдыхая запах. Слишком близко ко мне, слишком неприлично он это делал, вновь и вновь шокируя своим поведением.

Затем он зашёл со спины и начал расшнуровывать моё платье. Уверено, чётко, не делая пауз.

Что же он делает?! Что же он…

– Вы подставили Яна, – прошептала я, вздрагивая каждый раз, когда его пальцы дёргали шнуровку.

– Ты думаешь, он не мог украсть? – в голосе Ревокарта слышалось непонятно откуда возникшее раздражение, в то время как руки выполняли механическую работу – раздевали меня.

– Я уверена, что не мог. Ян бы не стал рисковать местом в Академии – слишком сильно сюда стремился. И вас слишком сильно уважал!

Ревокарт на секунду прервал своё «важное» дело и обошёл меня, чтобы остановиться напротив и схватить за подбородок.

– Знаешь, на попытке украсть какую картину он был замечен?

– Нет, – прошептала, вынужденная смотреть ему в лицо.

– «Нити судьбы» Кароньи.

Я усмехнулась через силу.

– Что ж, у вас прекрасное чувство юмора.

Каждому известно: на картине изображена обнажённая женщина, сидящая верхом на мужчине и прячущая за спиной нож. Её выражение лица и поза всем своим видом показывают, что она собирается вот-вот убить любовника.

– Ты права, у меня прекрасное чувство юмора, – Ревокарт слегка отодвинул ворот моего платья. – Я был уверен, что ты оценишь.

Он склонился ко мне и прикоснулся к моим губам.

– Открой рот, – прошептал, и я послушалась.

Его язык проник внутрь, лаская. Не разрывая поцелуй, Ревокарт схватил меня за талию и притянул к себе. Платье к тому времени уже было расшнуровано, и его ловкие руки сняли его с меня сначала по плечам, потом он на секунду отвлёкся, чтобы вытащить мои руки из рукавов, стянуть ткань на талию, и тогда продолжил поцелуй.

Я не двигалась, не вырывалась, хотя каждая частица меня кричала: «Нет! Нет! Нет!»

Он начал целовать мою шею, в то время как его руки уже сбрасывали платье на пол. Когда оно упало, я осталась в одном лишь нижнем белье, даже без рубашки.

Ревокарт на секунду прервал поцелуй, отошёл в сторону и осмотрел меня с ног до головы. Он остался доволен увиденным, так как сразу после этого схватил меня на руки и отнёс в кровать. Я вскрикнула, когда он резко бросил меня на мягкое покрывало. Осмотрелась, инстинктивно пытаясь за что-то ухватиться. Мужская спальня по ощущениям напоминала гробницу.

Ревокарт застыл над кроватью. Он начал раздеваться, не отрывая от меня голодного взгляда. Видел, как мне страшно, и получал от этого удовольствие.

– Таир, – я произнесла его имя, наивно пытаясь достучаться до зверя, – не делайте этого. Я же… я же… – глаза увлажнились, потекли глупые, слишком долго сдерживаемые слёзы, – я же не сделала ничего, за что вы бы могли со мной… так…

Я попыталась отодвинуться, сползти с кровати с другой стороны, но его голос пригвоздил меня к месту:

– Не стоит, Клара. Я слишком долго ждал…

Я посмотрела ему в глаза и мгновенно осознала, что ему плевать на мои слёзы. Нет, я поняла это намного раньше, но надежда девятнадцатилетней девушки жила во мне до последнего. Я до самого конца не желала верить, что люди бывают так жестоки.

– Ты оставишь меня в покое после этого? – спросила я так холодно, как могла.

Ревокарту не понравился мой вопрос. Он стащил с меня обувь, сначала одну туфельку, потом другую, и прошёлся рукой по ноге.

– Посмотрим.