Горечь жестоких людей

Сама того не ожидая, я осознала, что вместо утверждения последняя фраза превратилась в вопрос.

Ричард сомневался. Он два года планировал, как забрать меня с Древесн, но, увы, всё пошло не по плану. Отец понимал: так просто Таир Ревокарт не сдастся, один неверный шаг – и быть беде.

Но в тот момент мне казалось, что я знаю намного больше, чем он, и чтобы окончательно убедить его, решила сыграть на отцовских чувствах.

– Отец, мне это нужно, – сказала я жалобно. – Я всю жизнь, сколько себя помню, мечтала там учиться. Без Мирной Академии мне просто не жить. Помоги!

– Клара, если кто узнает, что ты моя дочь… Ты даже не представляешь…

– Но и взаперти я сидеть не буду!

– Почему взаперти?! Я представлю тебя как свою… – он засомневался, – скажем, даму сердца…

– Любовницу!

– Да, любовницу! Но ты будешь жить, ни в чём себе не отказывая!

– Но я хочу себе отказывать! – психанула я. – Мне нужна эта учёба, нужна мечта! Ты пойми, если ты мне не поможешь, я потеряю смысл существования и потону в дурацкой скорби и жалости к себе!

– Клара!

– Ты прекрасно понимаешь, что произошло! И я не знаю почему, но ты мне не помог, хотя, уверена, у тебя была такая возможность. Помоги теперь!

– Клара, – повторил Ричард сдавленно. Его голос звучал устало и обречённо. Мне казалось, двухметровые великаны так не разговаривают. – Я же тебе объяснил. Ты не знаешь, о чём просишь, он будет тебя искать…

– Не найдёт!

– Пусть минимальная, но вероятность есть, что найдёт! Что, чёрт возьми, пошлёт своих агентов во все академии страны!

– Но зачем?! Зачем я ему сдалась?

– Ты не понимаешь…

– Ну так объясни…

– Это слишком долгий разговор, а ты не в том состоянии…

Но я не нуждалась в оправданиях. Я чувствовала, как внутри меня поднимает голову некое чудовище, та Клара, о существовании которой я и не подозревала. То была другая женщина, совершенно не уважавшая меня настоящую – тихую художницу. Именно эта незнакомка, используя моё тело, поработив мои губы и мускулы, резко ответила:

– Ты меня не спас! Ты заставил нас с мамой разгребать последствия твоих ошибок! Я росла в доме с человеком, у которого даже образования нет, зато имелась власть надо мной и мамой. Был ли Мафодий плохим? Нет, не был, если не считать глупость негативной чертой! Но главное, ты, отец, не спас меня от Ревокарта, хотя мог! Знаю, что мог! Так что теперь выбирай: либо я поступаю в Мирную Художественную Академию и наконец-то получаю от этой жизни свою крупицу счастья, либо ухожу из твоего дома к чертям! Мне терять нечего!

– Клара…

– Просто дай ответ!

– Ты не…

– Каков твой ответ, отец?!

Он устало потёр чело.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Но имей в виду, у меня тоже будут свои условия…

Вот так я отвоевала право учиться в Мирнах. У нас был уговор: я не замечаю слежку, которую он ко мне приставит, и раз в месяц являюсь в Эпиры, чтобы повидаться с отцом, благо Мирны находились в часе езды от столицы. Отец, в свою очередь, даёт мне деньги не учёбу.

От квартиры я отказалась, предпочтя жить в общежитии. Ричард не настаивал, полагая, что в стенах Академии мне опасность не грозит.

Главное – я поступила! Моё новое имя теперь было Агата Хромкла. Когда я его услышала, впервые за долгое время прыснула от смеха, по-настоящему, до спазмов в животе.

Ричард уверял, что это надёжная фамилия. Настоящая Агата скончалась от недостаточности (то ли сердечной, по ли почечной) в очень удачных условиях, и никто не сможет докопаться до истины. На вопрос: а что такое «удачные условия» мне ответили тактичным молчанием.

Я поступила! Это было нелегко, волнительно и очень растянуто во времени, но мне удалось. Я начала учиться, обосновалась в Мирнах и считала себя счастливой. Нет-нет, я была очень счастлива!

Счастье! Такое простое слово. Великие умы говорят: нельзя обрести его, просто меняя окружение, нужно меняться изнутри. Видимо, я изменилась, потому что наконец-то обрела то, к чему так долго шла.

Моя внешность тоже преобразилась: я наконец-то стала позволять себе платья ярких расцветок, купила помаду и обстригла волосы – они у меня теперь едва касались плеч и немного вились. Меня подтолкнули к изменениям другие художницы. Они, как и я, перешагнули барьер общественного мнения, отказавшись от возможности иметь семью, ведь, согласно законам Конгрес-Магер, замужним девушкам учиться нельзя.

В теории, этот запрет распространяется лишь на время учёбы, но на практике – навсегда. Мало найдётся мужчин, желающих взять в жёны 24-летнюю девушку (именно во столько лет мы заканчивали Академию), да ещё и художницу.

Некоторые из нас были некрасивы, некоторые – бедны, многие просто устали от патриархального мира. Но поразительно, как много способна сделать с человеком возможность заниматься любимым делом. Мы расцветали!